Гилберт Честертон - Смерть и воскрешение патера Брауна (сборник)

Только через месяц Пейн вернулся в Лондон, чтобы повидаться с патером Брауном. Он захватил с собой снимок с портрета. Его роман протекал вполне благополучно, насколько это было возможно после трагедии, имевшей место в замке. Сама трагедия казалась ему теперь уже не такой страшной, благодаря его личному благополучию. Он был очень занят приведением в порядок замка. Только когда жизнь в нем вошла в колею и роковой портрет был перенесен обратно в библиотеку, Пейн удосужился сфотографировать его с помощью магния. Прежде чем отправить снимок антиквару, он повез его к священнику, который очень интересовался этой фотографией.

– Я не могу понять вашего поведения, патер Браун, – были первые слова художника, когда они встретились. – Вы ведете себя так, словно вы уже давным-давно разрешили эту проблему.

Священник задумчиво покачал головой.

– Нисколько, – ответил он. – Вероятно, я поглупел, но я ничего не понимаю. Вернее, я не понимаю одной детали – самой существенной во всем деле. Все так просто до известной точки, а дальше… Ну-ка, дайте мне взглянуть на снимок.

Он поднес фотографию к своим прищуренным близоруким глазам, потом сказал:

– Нет ли у вас лупы?

Пейн подал ему лупу. Священник несколько секунд пристально глядел в нее.

– Посмотрите-ка на снимок! Видите корешок книги – вот тут на полке, с краю? На нем написано «История папы Иоанна», правда? Так вот, меня интересует… Ага! А вон та, над ней, – что-то насчет Исландии, так? Господи, как все забавно выяснилось! Как же я не заметил сразу!

– Что же выяснилось? – нетерпеливо спросил Пейн.

– Я нашел последнее недостающее звено, – ответил патер Браун. – Теперь мне все понятно. Да, теперь я, кажется, могу восстановить всю эту трагическую историю с начала до конца.

– Каким образом?

– Да просто потому, что в библиотеке замка Дарнуэй имеются книги о папе Иоанне и об Исландии, – сказал священник, улыбаясь. – Есть еще на снимке корешок книги с надписью «Религия Фридриха…». Окончания не видно, но о нем не так трудно догадаться.

Заметив, что художник хмурится, патер перестал улыбаться и продолжал более серьезно:

– Впрочем, этот последний пункт все же нельзя назвать самым существенным. В деле были еще более курьезные детали. Разрешите мне сразу же огорошить вас. Дарнуэй умер вовсе не в семь часов вечера. Он был мертв с утра.

– «Огорошить» – слишком мягкое выражение, – гневно сказал Пейн. – Ведь мы оба видели его незадолго до его смерти.

– Нет, мы не видели его, – ответил патер Браун. – Не правда ли, мы оба видели – или думали, что видим, – как он хлопотал над аппаратом? Но не была ли его голова покрыта черным капюшоном, когда вы заходили в комнату? Когда я заходил, она была им покрыта. И вот почему мне тогда показалось, что в комнате и в фигуре Дарнуэя было нечто странное. Дело тут было не в его хромой ноге, а скорее в том, что у него не было хромой ноги. Знаете ли, если вам приведется увидеть человека, пытающегося принять позу, свойственную другому человеку, то вам сразу же бросится в глаза некоторая напряженность и неестественность всей его фигуры.

– Неужели вы хотите сказать, что это был кто-то другой? – вскрикнул Пейн, невольно содрогаясь.

– Это был убийца, – ответил патер Браун. – Он убил Дарнуэя еще на заре, потом спрятал труп и сам спрятался в темной комнате. Идеальный тайник! Ведь никто обычно туда не заходит, а если и зайдет, то ничего не увидит. А в семь часов он бросил труп на пол ателье, и, таким образом, смерть была объяснена родовым проклятием.

– Не понимаю, – заметил Пейн. – Почему же он не убил Дарнуэя ровно в семь, вместо того чтобы возиться с трупом четырнадцать часов?

– Разрешите мне ответить вам вопросом на вопрос, – ответил священник. – Почему не была снята фотография? Потому что преступник поспешил убить Дарнуэя прежде, чем тот успел сделать снимок. Для убийцы было чрезвычайно важно, чтобы этот снимок не попал в руки знатока-антиквара.

На мгновение воцарилась тишина, потом священник продолжал, понизив голос:

– Неужели вы не видите, как все это просто? Да ведь одну часть дилеммы вы сами разгадали! Но все в целом было еще проще, чем вы думали. Вы сказали, что любому человеку ничего не стоит придать себе сходство со старинным портретом. Но ведь еще легче придать старинному портрету сходство с любым человеком! Короче говоря: рока Дарнуэев вообще никогда не существовало. Не было никакого старинного портрета; не было никаких старинных стихов; не было никакой легенды о человеке, ставшем причиной смерти своей жены. Но был очень скверный и очень умный человек, задумавший убийство другого человека, чтобы отнять у него его будущую жену.