Эдит Несбит - Пятеро детей и Оно

Здесь я позволю себе подчеркнуть деталь, которую вы, верно, сами не раз подмечали. Если время обеда по какой-то причине затягивается и вам уже невтерпеж ожидание, то съедаете вы потом гораздо больше обычного, после чего, особенно если есть вам пришлось под жарким солнцем на крыше колокольни или в каких-то иных, но похожих условиях, вас до странного настоятельно начинает клонить ко сну. Антея, Джейн, Сирил и Роберт не сильно от вас отличаются в этом смысле. Съев все, позаимствованное в кладовой дорогого уважаемого преподобного священника, и исчерпав до последней капли воду в его сифоне, они почти сразу же ощутили приступ дремоты, и больше других – Антея, которая поднялась сегодня в столь ранний час.

Поначалу они еще переглядывались, затем один за другим начали отпадать от беседы, и не успело минуть еще и четверти часа после обеда, как вся компания, свернувшись клубочками и укрывшись большими мягкими крыльями, крепко заснула. Солнце медленно садилось на западе. (Я просто вынуждена уточнить, что оно садилось именно на западе, ибо сей непреложный факт упорно подчеркивают авторы большинства известных мне книг, опасаясь, по-видимому, как бы кому-нибудь из рассеянных читателей не померещилось, что оно садилось на востоке. На самом-то деле, если хотите уж знать мое мнение, оно садится и не совсем на западе, но все же, пожалуй, ближе к нему, чем к какой-то другой из оставшихся сторон света.)

Итак, повторяю: солнце медленно садилось на западе или, пожалуй, ближе к нему, чем к какой-то другой из оставшихся сторон света. Дети же спали на крыше в теплой неге, потому что такие крылья, как предоставил им Саммиад, уютнее даже самых качественных пуховых одеял. Колокольня уже начала отбрасывать тень. Она делалась все длиннее и гуще, пока целиком не накрыла церковный двор и дом дорогого уважаемого преподобного священника и простиравшиеся за ним поля. А потом солнце и вовсе ушло, и с ним исчезли и тень, и крылья у по-прежнему безмятежно спавших детей.

Сумерки в летний погожий день прекрасны и поэтичны, однако приносят с собой прохладу. И если застали вас спящими, а теплые крылья, которыми вы до этого укрывались… Да что мне особенно это расписывать вам. Сами ведь, сколь бы крепко ни спали, немедленно пробудитесь, стоит сестре или брату, которые поднялись раньше, стянуть с вас одеяло. Вот и наша компания проснулась совершенно продрогшей. Без крыльев. На крыше колокольни. С синеющим в сумерках небом над головой, на котором все ярче разгорались звезды. Во многих милях от дома. С тремя шиллингами и тремя полупенсовиками в карманах. И с аргументом насчет продуктов, необходимых для поддержания жизненных сил, – на случай, если их кто-то застукает с пустым сифоном и потребует объяснений.

Дети переглянулись. Сирил взял в руки сифон.

– Самое время избавиться от этой проклятой штуковины. Спустимся и поставим ее у двери священника. Сейчас ведь уже достаточно темно, чтобы нас никто не заметил. Во всяком случае, мне так кажется. Вот и пошли.

На одном из углов колокольни чуть выступала вверх башенка с дверью. Вы бы, увидев ее, моментально поинтересовались, что за ней прячется, однако Антея, Джейн, Сирил и Роберт даже заметили ее только сейчас. Ведь если у вас есть крылья и вам открыт для обследования хоть весь небосклон, вы не станете обращать внимание на какую-то жалкую дверь.

Теперь они повернулись к ней.

– Разумеется, она ведет вниз, – уверенно произнес Сирил.

И он не ошибся. Только вот дверь оказалась заперта изнутри.

А тьма вокруг все сгущалась. И от дома их отделяло огромное расстояние. А в довершение к прочему при них был сифон из-под содовой воды.

Оставлю втайне от вас, заплакал ли кто-то из них, и если так, то кто именно из них плакал и сколько времени. Вы вполне сами способны себе представить, что почувствовали бы на их месте.

Плакал кто-то из них или нет, но, скажем так, на какое-то время всех четверых посетило острое чувство утраты веры в счастливый исход. Наконец Антея, чуть успокоившись, убрала в карман носовой платок, обняла крепко Джейн и сказала:

– Но это же только до конца ночи. Утром мы сможем подать сигналы платками. Они к тому времени как раз высохнут. Кто-нибудь снизу заметит и выпустит нас отсюда.

– Да-а, да-а, – уныло протянул Сирил. – Заметят платки, поднимутся, обнаружат сифон и отправят нас за воровство в тюрьму.

– Но ты же нам говорил, что это не воровство. Ты полностью был уверен, что это не воровство, – подчеркнула Антея.