Джордж Элиот - Мельница на Флоссе

– Так я заставлю тебя; увидишь, если я не заставлю тебя, – сказал Том.

– Ничего не заставите вы меня сделать таки ничего, – сказал Боб.

– Да заставлю!

– Как бы не так!

– Я барин.

– Велика фигура!

– А вот, я покажу тебе, мошенник! – сказал Том, схватив Боба за шиворот и тряся.

– Ну, проваливай! – сказал Боб, давая Тому пинка.

Кровь Тома теперь закипела: он кинулся на Боба и повалил его; но Боб вцепился в него, как кошка, и сшиб Тома с ног. Жарко боролись они на земле в продолжение одной или двух минут. Том наконец придавил Боба плечами, думая, что одержал верх.

– Скажи, что отдашь мне пени, говорил он с затруднением, стараясь, между тем, совладать с руками Боба.

Но в эту минуту Ян, забежавший вперед, вернулся с лаем на сцену единоборства, нашел удобный случай укусить голую ногу Боба не только безнаказанно, но и с честью. Боль от зубов Яна не заставила Боба выпустить врасплох из рук своего врага, но, напротив, придала ему ярость и с новым усилием он оттолкнул Тома назад и одержал над ним верх. Но теперь Ян схватился зубами за свежее место: Боб выпустил Тома и почти задуша Яна, бросил его в реку. Том был с минуту опять на ногах, и прежде нежели Боб успел оправиться, Том налетел на него, повалил его на землю и уперся коленками ему в грудь.

– Отдашь пени теперь? – сказал Том.

– Возьми! – сказал Боб сердито.

– Нет, я не возьму, а ты сам отдай.

Боб вынул пени из кармана и швырнул его далеко от себя на землю.

Том отпустил его и дал Бобу подняться.

– Вот пени, оно на земле, здесь, – сказал он. – Мне не нужно твоего пени, я бы и не взял его. Но ты хотел обмануть, а я ненавижу обман. Не пойду с тобою никуда, прибавил он повернув домой, не без внутреннего, однако, сожаление о травле крыс и других удовольствиях, от которых он должен был отказаться вместе с сообществом Боба.

– Так и оставьте пени здесь: пусть оно лежит! закричал Боб ему вслед. – Буду обманывать, когда хочу: без обмана не любо и играть. А я знаю, где гнездо щегленков, да не скажу… и вы негодный индейский петух – драчун, вот что такое вы!

Том шел, не оглядываясь, назад. Ян следовал его примеру; холодная ванна умерила его горячность.

– Проваливай с своей затопленной собакою! Я бы постыдился держать такую собаку, – сказал Боб возвышая голос, чтоб поддержать свое пренебрежение. Но ничто не подзадоривало Тома вернуться назад, и голос Боба начал постепенно слабеть, когда он говорил.

– Я всего давал вам и показывал вам все, и ничего никогда и – спросил у вас… Вот вам и ножик ваш с роговым черенком, который вы мне подарили…

Здесь Боб швырнул ножик как можно далее, в след Тому, но и это не произвело никакого действия. Боб сознавал только, что теперь в жизни его оказался страшный пробел, когда ему пришлось расстаться со своим ножиком.

Он стоял, пока Том не вошел в калитку и не скрылся за изгородью. Что пользы оставаться ножику на земле, это не взбесит Тома; а гордость или оскорбленное самолюбие было слабо развито у Боба в сравнении с привязанностью к ножу. Самые пальцы, казалось, молили, чтоб вернулся и схватил этот знакомый черенок из оленьего рога, который они так часто, ради одной любви, сжимали, когда он спокойно лежал в кармане. Да еще в нем были два лезвия и те только что наточены. Что за жизнь без ножа для человека, который раз испытал все приятности его обладание? Нет, можно бросить обух за топором – это понятное отчаяние, но бросать свой ножик в след непреклонному другу – это гипербола во всех отношениях, решительный промах. Итак, Боб поплелся назад к месту, где лежал в грязи любезный ножик, и с новым удовольствием опять схватился за него; после короткого расставание, принялся открывать, одно лезвие за другим, и пробовать острие на ногте. Бедный Боб! чувство чести не слишком было в нем развито; это не был рыцарский характер. Такой тонкий нравственный аромат не слишком ценится общественным мнением на собачьем дворе, который был фокусом мира для Боба, если б даже он обнаружился. Как бы то ни было, он был не совсем мошенником и вором, как решил его друг, Том.

Но, видите, Том был рыцарь, в котором сильно развито было чувство справедливости, справедливости, желающей кольнуть как можно сильнее виновного. Магги – заметила, что чело его было омрачено, когда он вернулся домой и удержалась от особенного выражение радости, что он вернулся ранее, чем она; она его ожидала, и едва осмелилась говорить с ним, когда он молча стоял и бросал камешки в мельничную плотину. Неприятно отказаться от травли крыс, когда вы к ней приготовились. Но если б Том высказал чувства, теперь обуревавшие его, то он непременно объявил бы: «я то же самое сознаю и в другой раз». Так он обыкновенно смотрел на все свои прежние поступки; между тем, как Магги всегда раскаивалась, зачем она не поступила иначе.