Оскар Уайльд - Сказки

За окном выступали неясные очертания купола Собора, круглой шапкой вздымавшегося над темными силуэтами домов; усталые часовые ходили взад и вперед по окутанной туманом террасе над рекой. Где-то вдали, в саду, пел соловей. Тонкий аромат жасмина струился через открытое окно. Молодой Король откинул со лба свои темные кудри и, взяв лютню, стал перебирать струны. Его отяжелевшие веки опустились, и странное томление овладело им. Никогда еще он не ощущал так ясно и с такой проникновенной радостью очарование и тайну прекрасного. С первыми ударами башенных часов, возвещавшими полночь, он позвонил, и в комнату вошли пажи. Они в соответствии с церемониалом разоблачили Короля, окропили его руки розовой водой и усыпали изголовье цветами. Как только они вышли, Король сразу же погрузился в сон.

Едва заснув, Король увидел сон; и вот что ему приснилось.

Ему снилось, что он стоит в длинной низкой комнате под самой крышей здания, а кругом – скрежет и стук бесчисленных станков. Слабый дневной свет проникал в решетчатые окна и освещал истомленные лица склонившихся над работой ткачей. Бледные болезненные дети, скорчившись, сидели на поперечных балках. Когда челноки проскакивали через основу, дети поднимали тяжелые баттаны, а когда челноки останавливались, дети опускали баттаны и сжимали ими нити. Их лица были изнурены, а тонкие руки дрожали и плохо их слушались. Несколько угрюмых женщин сидели за шитьем у стола. Отвратительный запах стоял в комнате. Воздух был душным и тяжелым, а стены были мокрыми от сырости. Юный Король подошел к одному из ткачей и стал следить за его работой.

Ткач сердито посмотрел на него и сказал:

– Почему ты на меня смотришь? Уж не шпион ли ты, приставленный нашим хозяином?

– А кто твой хозяин? – спросил молодой Король.

– Наш хозяин?! – горько воскликнул ткач. – Он такой же человек, как и я. Да, вся разница между нами состоит в том, что он носит тонкие одежды, тогда как я хожу в лохмотьях, и что я слаб от голода, а он скорее страдает от пресыщения.

– Мы живем в свободной стране, – заметил Король, – и ты не раб этого человека.

– На войне, – возразил ткач, – сильный покоряет слабого, а в мирное время богатый порабощает бедного. Чтобы жить, мы должны работать, но получаем такую скудную плату, что умираем. Мы по целым дням трудимся на богачей; они набивают сундуки золота, а наши дети увядают раньше времени и лица дорогих нам людей становятся черствыми и злыми. Мы давим виноград, а вино пьют другие, мы сеем зерно, но стол наш пуст. Мы закованы в цепи, хоть их и не видно. Да, мы рабы, хоть люди и зовут нас свободными.

– И все так живут?

– И все так живут, – отвечал ткач, – и молодые и старые, женщины и мужчины, маленькие дети и старики, согбенные годами. Купцы нас притесняют, а мы вынуждены подчиняться им. Священник, перебирая свои четки, проходит мимо, и никто о нас не заботится. По нашим темным проулкам крадется бедность с голодными глазами, а следом за ней с озверелым лицом идет преступление. Нищета пробуждает нас утром, и унижение стережет нас ночью. Но какое тебе до всего этого дело? Ты не наш, у тебя слишком счастливое лицо.

И, нахмурясь, ткач отвернулся и пустил челнок, и молодой Король увидел, что в челнок была заправлена золотая нить. Охваченный ужасом, он спросил ткача:

– Что за ткань ты делаешь?

– Это коронационное одеяние молодого Короля, – отвечал тот. – Но к чему тебе это знать?

Молодой Король громко вскрикнул и проснулся в своей собственной спальне. А через открытое окно он увидел большой медово-желтый месяц, висевший на мглистом небе.

И снова он заснул, и вновь увидел сон. Вот что ему снилось теперь.

Ему казалось, что он лежал на палубе громадной галеры; на ней гребли человек сто рабов. На ковре, рядом с Королем, сидел хозяин галеры. Он был черен, как черное дерево, а голову его украшала чалма из красного шелка. Большие серебряные кольца оттягивали толстые мочки его ушей, а в руках он держал весы из слоновой кости.

На рабах же были только рваные передники, и каждый раб был прикован цепью к своему соседу. Лучи палящего солнца обжигали их, а вниз и вверх по проходам бегали негры и хлестали гребцов ременными бичами. Рабы вытягивали свои исхудавшие руки и погружали тяжелые весла в воду. Соленые брызги летели с лопастей.

Наконец они достигли маленькой бухты и принялись лотом измерять глубину. Подувший с берега легкий ветерок покрыл палубу и большой латинский парус мелкой красной пылью. Три араба на диких ослах подъехали к берегу и стали метать в галеру дротики. Хозяин галеры взял в руки раскрашенный лук и пустил одному из них стрелу прямо в горло. Тот тяжело упал в прибой, а товарищи его ускакали. Женщина, закутанная в желтое покрывало, медленно следовала за ними на верблюде, по временам оглядываясь на убитого.