Оскар Уайльд - Сказки

– Смотрите, здесь что-то пролили.

– Да, сударыня, – ответила старая экономка шепотом, – на этом месте пролилась кровь.

– Какой ужас! – воскликнула миссис Отис. – Я не желаю, чтобы в комнатах были пятна крови. Велите его смыть сейчас же.

Старушка улыбнулась и ответила тем же тихим, загадочным голосом:

– Это кровь леди Элеоноры Кэнтервилль, которую на этом самом месте убил сэр Симон де Кэнтервилль, ее супруг, в 1575 году. Сэр Симон жил потом еще девять лет и вдруг исчез при очень загадочных обстоятельствах. Тела так и не нашли, но грешный дух его и теперь еще бродит по замку. Это несмываемое пятно поражает всех туристов, его нельзя уничтожить.

– Что за глупости! – воскликнул Вашингтон Отис. – Универсальное средство Пинкертона выведет его в одну минуту. – И не успела испуганная экономка удержать юношу, как он уже стоял на коленях и тер пятно на полу чем-то вроде фабры для усов. Пятно исчезло.

– О, я был уверен в «Пинкертоне»! – с торжеством вскричал он, обернувшись к родным. Но едва он произнес это, темную комнату резко осветила яркая вспышка молнии, и оглушительный удар грома заставил всех вскочить со своих мест. Миссис Эмни упала в обморок.

– Какой отвратительный климат, – спокойно сказал американский посол, зажигая новую сигару. – Эта допотопная страна так густо населена, что на всех не хватает даже приличной погоды. Эмигрировать – это все, что остается англичанам.

– Друг мой Хирам, – произнесла миссис Отис, – что нам делать с женщиной, которая страдает обмороками?

– Вычти из ее жалованья, как за битье посуды, и это не повторится, – сказал посол.

И действительно, миссис Эмни вскоре пришла в себя. Но, несомненно, она была очень взволнована и предупредила миссис Отис, что ее дому грозит беда.

– Сударь, – сказала она, – я своими глазами видела такие вещи, что у всякого доброго христианина волосы стали бы дыбом; Господи, были ночи, когда я глаз не смыкала, такие ужасы здесь происходили.

Но хозяин и хозяйка успокоили женщину, объяснив, что не боятся привидений, и старая экономка, призвав благословение небес на своих новых господ и попросив прибавки жалованья, вся дрожа, ушла в свою комнату.

Буря пробушевала всю ночь, но больше не случилось ничего особенного. Однако утром, когда семья сошла вниз к завтраку, страшное пятно оказалось на том же месте.

– Не думаю, чтобы в этом было виновато мое средство, – сказал Вашингтон, – его я всегда применял с успехом, следовательно, это дело рук привидения.

Он опять стер пятно, но назавтра оно появилось снова; то же случилось и послезавтра, хотя мистер Отис вечером собственноручно запер библиотеку, а ключ спрятал в карман. Все семейство было заинтриговано, мистер Отис стал подумывать, не слишком ли скептически он относился к привидениям, и выразил желание сделаться членом психологического общества, а Вашингтон написал длинное письмо господам Мейр и Подмор о неустранимости кровяных пятен в случае их связи с преступлением. В наступившую затем ночь всякое сомнение в существовании привидений было навсегда отброшено.

Днем вовсю жарило солнце, и с наступлением вечерней прохлады все семейство отправилось гулять. Вернулись они домой только к девяти часам. Был подан ужин. Разговор вовсе не касался привидений, и, следовательно, не было главной причины той повышенной восприимчивости, которая обыкновенно предшествует таким чудесам.

Темы разговоров, как мне потом сообщила миссис Отис, были самые обычные для просвещенных американцев из высшего общества, например, говорили о бесконечном превосходстве мисс Фанни Давенпорт как актрисы над Сарой Бернар; о том, что невозможно найти гречневое печенье даже в лучших домах Англии; о значении Бостона в формировании мировой души; об удобстве системы льготного провоза багажа на железных дорогах и, наконец, о приятной мягкости нью-йоркского выговора в противовес лондонскому. Ничего сверхъестественного не затрагивали, о сэре Симоне Кэнтервилле не было и речи. В одиннадцать часов разошлись, а через полчаса дом уже погрузился во мрак.

Но вскоре мистер Отис проснулся, услыхав шум в коридоре. За дверью был слышен звон металла – и все ближе и ближе. Посол сейчас же встал, зажег свечу и посмотрел на часы. Было ровно час. Мистер Отис оставался совершенно спокоен и пощупал свой пульс: пульс бился ровно, как всегда.

Странные звуки не умолкали, он явственно различал звуки шагов. Посол надел туфли, взял с ночного столика какой-то флакончик и открыл дверь.