Николай Гейнце - Современный самозванец

– Пошлите за ними экипаж, – продолжал Сергей Павлович, пропуская мимо ушей это замечание.

– В таком случае, я сейчас распоряжусь.

Владимир Игнатьевич дернул сонетку.

– Четырехместную коляску отправьте сейчас на станцию за господами, – отдал он приказание явившемуся на звонок слуге.

– Теперь все-таки садитесь, – сказал Неелов Долинскому, когда слуга удалился, а сам стал ходить по кабинету.

Сергей Павлович сел.

– А вы послушайте мои условия: стрелять в вас я буду, но убить не убью, а только раню, потому что рана облегчит ваше дело женитьбы на Любовь Аркадьевне.

– Говорю вам, что я не женюсь… А вас убью… – сказал на ходу Неелов.

– Это – как решит Бог, – отвечал Долинский.

Владимир Игнатьевич вдруг остановился против него.

– К чему же такое великодушие?.. Если вы меня убьете или искалечите, честь вашей будущей жены будет восстановлена и вы можете спокойно на ней жениться.

– Увы, – вздохнул Сергей Павлович, – она не любит меня, а любит вас…

– Вот как! – заметил Неелов и стал снова ходить по кабинету. Наступило молчание.

Какие думы роились в голове этих двух молчавших людей – кто знает?

Шум подъехавшего к крыльцу экипажа заставил Сергея Павловича встать с кресла.

Неелов пошел встречать новых гостей.

Долинский последовал за ним.

– И ты, Брут! – встретил упреком Николая Герасимовича Владимир Игнатьевич. – И даже со смертоносным оружием, – указал он рукой на ящик с пистолетами, который держал в руках Савин.

– Что делать, брат! У меня правило и относительно самого себя, и относительно моих друзей: «Заварил кашу – расхлебывай».

– Присяжный поверенный Таскин… Доктор Баснин… – представил Сергей Павлович Неелову остальных двух прибывших.

– Мы несколько знакомы, – подав руку обоим, сказал Неелов, обращаясь к Таскину.

На лице Владимира Игнатьевича выразилось смущение.

Таскин был один из претендентов на руку дочери московского купца-толстосума, за которою ухаживал Неелов, и часто участвовал в карточной игре в доме ее отца, подозрительно поглядывая всегда на руки банкомета Неелова.

Он понимал, что это его враг, и появление его в качестве секунданта Долинского ему казалось дурным предзнаменованием.

Игроки и особенно шулера все суеверны.

– Так значит, вы не сговорились? – начал Савин, когда все прибывшие с Долинским по приглашению хозяина вошли в кабинет.

– Нет, – коротко отвечал Неелов.

– Значит, драка?

– Да… Я прошу тебя быть моим секундантом. Господин Долинский оскорбился моим презрительным смехом и вызвал меня на дуэль.

– Представляю вам моего секунданта, – сказал Сергей Павлович, указав на Таскина.

Тот молча поклонился.

– Очень приятно, – процедил сквозь зубы Владимир Игнатьевич.

– Когда же мы назначим дуэль? – спросил Николай Герасимович.

– По мне, хоть сейчас, – согласился Неелов.

– И отлично, – подтвердил Сергей Павлович.

– Здесь у меня в лесу есть отличная полянка, как будто сделанная для дуэлей… Я не велю отпрягать, и мы отправимся.

Неелов позвонил и отдал явившемуся слуге соответствующее приказание.

Секунданты удалились в другую комнату и через четверть часа вернулись с выработанными условиями поединка.

Все пятеро в четырехместной коляске отправились на место, о котором говорил Неелов.

– В тесноте, да не в обиде! – пошутил Савин, усаживаясь на переднем сидении, между Нееловым и доктором Басниным.

Коляску остановили у опушки леса и пошли по лесной тропинке.

Владимир Игнатьевич шел впереди, указывая дорогу.

Полянка действительно оказалась чрезвычайно удобной.

Защищенная со всех сторон густым лесом, она была в тени, так что солнце, ярко блестевшее в этот чудный сентябрьский день, не мешало прицелу.

В воздухе веяло прохладой.

Отмерив шаги, секунданты установили противников и в последний раз обратились к ним с советом примирения.

Оба противника от мира отказались.

Пистолеты были им вручены.

– Орел или решка? – крикнул Савин, подбрасывая монету.

– Орел! – сказал Неелов.

– Тебе стрелять первому, – объяснил Николай Герасимович, поднимая монету.

Присяжный поверенный Таскин стоял рядом с Долинским и не спускал глаз с лица Владимира Игнатьевича.

Последний не мог отвести глаз от его задумчивого, испытующего взгляда.

Этот взгляд смущал его.

Он целился долго, но рука видимо дрожала.

Наконец он выстрелил и пуля пробила шляпу Долинского и несколько опалила волосы.