Николай Гейнце - Современный самозванец

Нарочный по несколько раз в день ездил в шарабане на станцию железной дороги справляться, не пришла ли депеша, а Неелов, обыкновенно стоя с биноклем у окна своего кабинета, пристально смотрел на видневшуюся дорогу, по которой он должен был возвратиться в усадьбу.

На третий день утром он увидал, что нарочный возвращается не один, рядом с ним сидел какой-то господин, судя по костюму.

Расстояние не позволяло даже в бинокль разобрать, кто это.

«Уж не сам ли Савин? – мелькнуло в голове Владимира Игнатьевича. – Может, дружище везет радостную весточку, что неприятель выступил из Москвы вместе с пленницей… Это было бы совсем по-дружески».

Шарабан сделал поворот в аллею, ведущую к дому, и скрылся из виду Неелова.

Тот бросил на стол бинокль и стал нервною походкою ходить по кабинету, а затем вышел и через амфиладу комнат отправился в переднюю встретить прибывшего гостя.

Шарабан в это время остановился у подъезда и перед Владимиром Игнатьевичем совершенно неожиданно для него предстал Сергей Павлович Долинский.

«Прислан для переговоров…» – мелькнуло в уме быстро оправившегося от неожиданности Неелова, и он с любезной улыбкой приветствовал Долинского.

– Здравствуйте… Какими судьбами! Вот не ожидал…

– Я к вам по делу… – сдержанно-холодно сказал Сергей Павлович, едва притрагиваясь к поданной ему Владимиром Игнатьевичем руке.

– Милости просим… милости просим, – заторопился Неелов. – Пожалуйте ко мне в кабинет.

Долинский снял пальто и последовал за хозяином.

– Чем могу служить? – спросил Владимир Игнатьевич, когда он вошел в кабинет. – Прошу садиться.

Сергей Павлович не слыхал или сделал вид, что не слышит последнего предложения.

– Я приехал спросить вас о ваших намерениях относительно Любовь Аркадьевны Селезневой.

– По какому праву… У вас есть доверенность от ее родителей?

– Нет, у меня нет никакой доверенности, и спрашиваю я вас не от лица ее родителей, а лично от себя.

– По какому праву, в таком случае, еще раз спрошу вас я?

– По праву человека, который любил ее, предлагал ей руку и сердце, но которому она отказала из-за вас…

– И совершенно напрасно! Я никогда не собирался жениться на ней, – отвечал спокойно Неелов.

– Это ложь! У меня есть ваши к ней письма…

– А, вот насколько вы с ней близки! – заметил Владимир Игнатьевич, нимало не смущаясь.

– Дело не в близости, а в правде…

– В таком случае выслушайте меня, не горячась. Надо вам сказать, что жизнь я вел всегда бурную, полную чувственных наслаждений. Затем дела мои расстроились. Приходилось решиться брать жену с деньгами. Любовь Аркадьевна, кроме того, хороша собой и одно время мне казалось, что я даже люблю ее. Но когда она согласилась бежать со мной, пыл этот прошел, а изменившиеся обстоятельства дали мне возможность вдуматься. Какой я ей муж? Ведь этот брак был бы и ее и моим несчастьем. А главное, теперь я дешево своей свободы не отдам!

– Но ведь вы ее скомпрометировали и обязаны…

– Повторяю, я не женюсь и ради себя, и ради нее.

– В таком случае, я вас заставлю.

– Вы?!

– Да, я…

Неелов презрительно расхохотался.

Настойчивость этого «адвокатишки», как он мысленно называл Долинского, начинала его раздражать.

– Да, именно я… – повторил твердо и решительно Сергей Павлович.

– Не пригрозите ли вы мне дуэлью? – иронически заметил Неелов.

– Да, я требую удовлетворения.

– По какому праву, за чужую вам женщину?

– Не за нее, а за ваш презрительный смех, который я считаю оскорбительным.

– Это другое дело. Но сперва смотрите…

Владимир Игнатьевич вынул из ящика письменного стола заряженный револьвер и, прицелившись в окно в сидевшего беззаботно шагах в двадцати на крыше воробья, выстрелил.

Воробей мгновенно свалился.

– Посмотрите и вы, – ответил хладнокровно Сергей Павлович, для которого стрельба и охота были любимой забавой.

Он взял из рук Владимира Игнатьевича револьвер и подойдя к окну, мимо которого в это время пролетала ласточка, поднял руку. Курок щелкнул и ласточка тотчас упала мертвою на землю.

– Хорошо!.. – сказал Неелов. – Но где же мы будем драться, один на один… Ведь это против всяких правил.

– Не беспокойтесь, все предусмотрено.

– Как так?

– На станции дожидаются окончания моих с вами переговоров Николай Герасимович Савин и два моих товарища, из которых один доктор. Савин охотно будет вашим секундантом.

– Однако, вы предусмотрительны, – сквозь зубы проворчал Владимир Игнатьевич.