Александр Дюма - Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Часть шестая

– А-а! – улыбнулся Атос.

– Хорошие были времена! – добавил господин де Бофор. – Да, Лавальер мне напоминает эту девушку.

– У которой был сын, не правда ли?

– Кажется, да, – ответил герцог с наивной беспечностью и удобной забывчивостью. – А вот Рауль, он ведь ваш сын, не правда ли?

– Да, монсеньер, это мой сын.

– Этот бедный мальчик обижен королем и поэтому страдает.

– Страдает, но старается сдерживаться.

– Вы дадите ему тут засохнуть? Это нехорошо. Право, дайте его мне.

– Я хочу его сохранить, монсеньер. У меня только он один на свете, и пока он захочет здесь остаться…

– Ну, хорошо, хорошо, – отвечал герцог. – Все же я вам бы это очень советовал. Я вас уверяю, что он из того теста, из которого делаются маршалы.

– Возможно, монсеньер, но ведь маршалов Франции назначает король, а Рауль никогда ничего не примет от короля.

Разговор прервался, так как вошел Рауль. Он шел перед Гримо, который в своих еще уверенных и твердых руках нес поднос со стаканом и бутылкой любимого вина господина герцога.

Увидев своего старого приятеля, герцог радостно воскликнул:

– Гримо! Здравствуй, Гримо! Как поживаешь?

Слуга низко поклонился, обрадованный так же, как и его знатный собеседник.

– Вот мы и встретились! – сказал герцог, энергично трепля по плечу старого Гримо.

Гримо снова поклонился, еще ниже и радостнее.

– Что я вижу, граф? Только один стакан?

– Я пью с вашей светлостью, только если ваша светлость меня приглашает, – с благородной скромностью сказал Атос.

– Черт возьми! Вы правы, что приказали принести только один стакан – мы будем оба пить из него как братья по оружию. Пейте первым, граф.

– Окажите мне милость, – сказал Атос, тихонько отодвигая стакан.

– Вы чудесный друг, – отвечал герцог де Бофор.

Он выпил и передал золотой кубок своему другу.

– Но это еще не все, – продолжал он. – Я еще хочу пить, и мне хочется оказать честь вот этому красивому малому, который здесь стоит. Я приношу счастье, виконт, – сказал он Раулю. – Пожелайте чего-нибудь, когда будете пить из моего стакана, и, черт меня побери, если то, что вы пожелаете, не исполнится.

Он протянул кубок Раулю, который быстро сделал глоток и так же быстро сказал:

– Я пожелал, монсеньер.

Глаза его горели мрачным огнем, кровь прилила к его щекам; он испугал Атоса своей улыбкой.

– Что же вы пожелали? – спросил герцог, откинувшись в кресло и одной рукой передавая Гримо бутылку и кошелек.

– Монсеньер, обещайте мне, что вы исполните то, что я пожелал.

– Разумеется, раз я сказал.

– Я пожелал, господин герцог, отправиться с вами в Джиджелли.

Атос побледнел и не мог скрыть своего волнения. Герцог посмотрел на своего друга, как бы желая помочь ему отпарировать этот неожиданный удар.

– Это трудно, мой милый виконт, очень трудно, – сказал он излишне тихо.

– Простите меня, монсеньер, я был нескромен, – произнес Рауль твердым голосом, – но так как вы сами предложили мне что-нибудь пожелать…

– Пожелать оставить меня, – сказал Атос.

– О, граф… неужели вы можете так думать?

– Черт возьми! – вскричал герцог. – В сущности, этот мальчуган совершенно прав. Что ему здесь делать? Он здесь пропадет с горя.

Рауль покраснел. Герцог, увлекшись, продолжал:

– Война – разрушение, но на ней можно много выиграть, а потерять только одно – жизнь. Стоит ли жалеть?

– То есть теряешь память, – быстро сказал Рауль, – значит, можешь радоваться!

Рауль увидел, что Атос встал и открывает окно. Этот жест, несомненно, скрывал волнение. Рауль бросился к графу, но Атос уже справился со своей печалью, и, когда он повернулся к свету, его лицо было ясно и спокойно.

– Ну, как же, – сказал герцог, – едет он или не едет? Если едет, то он будет моим адъютантом, моим сыном, граф.

– Монсеньер! – воскликнул Рауль и низко поклонился.

– Монсеньер! – воскликнул граф. – Рауль сделает то, что захочет.

– О нет, граф, я сделаю то, что вы захотите! – воскликнул юноша.

– В таком случае, не граф и не виконт будут это решать, – сказал герцог, – а я. Я увожу его. Морская служба – это великолепная карьера, друг мой.

Рауль печально улыбнулся, и сердце Атоса сжалось, и он ответил ему строгим взглядом.

Было уже поздно, и герцог встал и быстро сказал:

– Я тороплюсь; но если мне скажут, что я потерял время в разговорах с другом, я отвечу, что записал отличного новобранца.

– Прошу меня простить, – перебил Рауль, – не говорите этого королю, потому что не ему я буду служить.