Василий Нарежный - Гаркуша, малороссийский разбойник

Довольно времени прошло со всех сторон покойно, и Гаркуша терпеливо ожидал исполнения своей мести. В ноябре месяце поднялась сильная буря. Яков Лысый с несколькими гостями сидели в теплой храмине, окнами в сад, и громко рассуждали о чертях и оборотнях. Вдруг раздается в саду ужасный треск, как бы целый дом обрушился.

С трепетом все вскочили с мест, перекрестились и бросились в сад. Кто опишет общее поражение, а особливо хозяина! Лучшая яблоня, валившись с корня, обрушилась на голубятню и ее стащила с собою на землю. Все стояли разинувши рты, как повалилась груша, там опять другая яблоня и еще другая груша, а в скором времени и все деревья попадали на снег. Пан дьяк дрожал от ужаса, жалости и недоумения, которое тем более его поражало, что в соседних садах нигде не видно было подобного опустошения. Он покушался думать, что тут не без вражьей силы, – как один из гостей посмелее других пошел далее, осмотрел одно дерево, там другое, третье, наконец все и, воротясь к изумленным, сказал:

– Видно, пан дьяк намерен завести винокурню, что столько запас дров. Мудрено ли, что деревья падают, когда он подпилил их?

– Как так?

– Посмотри сам!

Все с любопытством бросились смотреть и увидели, что деревья действительно были подпилены.

– Вот задача! – Яков задрожал; глаза его помутились, щеки побледнели. Кто ж бы это со мною сделал? – возопил он болезненно. – Беда за бедою! Недавно бездельник истребил голубей моих, а теперь и голубятня на земле!

– Почему знать, – заметил один из гостей с таинственным видом, – может быть, и это его же дело!

На сем замечании все остановились. Начались словопрения, соглашения и противоречия, а все кончилось тем, что клялись как можно внимательнее примечать за Гаркушею; примечали, но ничего особенного не могли приметить.

Может быть, да и вероятно, многие прежде меня заметили, что праздность и любовь родные сестры. Что делать пастуху в зимнее время? Когда он сыт, согрет, одет и обут, то непременно надобно любить. Многие любители пастушеской жизни повествуют в стихах и прозе, что весна есть самое удобное, самое природное время любви. Может быть, это и правда вообще, но порознь – нет! Кто каждое утро до рассвета должен оставить деревянное ложе свое, собрать блеющих и мычащих собеседников наступающего дня, в течение которого должен внимательно смотреть за ними, оберегать от волков и следствий собственной ревности, тому по возвращении домой ничто на ум нейдет, кроме насыщения и сна. Но зимою – совсем иначе!

Гаркуша из всех девушек в селении привязался к дочери ткача Марине; не потому, что она была недурна собою и достаточная невеста, но потому, что была невеста Карпа, племянника старосты. Опять ввязалось проклятое мщение, ибо Гаркуша никак не мог забыть, что сей племянник обидою, сделанною ему в церкви, был первою причиною настоящего его несчастья.

Марина была девушка сметливая. Она не хотела отказаться от неуклюжего Карпа, поелику он был богат; но также уклониться от статного, сильного Гаркуши казалось ей неразборчивостью. Да и для чего умная хозяйка не мс жет иметь необходимого в доме своем запаса?

Дело пошло на лад. Взоры Гаркуши были красноречивы, слова сладки, а уверения так обольстительны, что Марина недолго колебалась. Он сулил ей золотые горы и представлял картину счастливой любви, сопровождаемой спокойствием и довольством, так красноречиво, что в один из тех часов, в которые и строгие отшельники, чтобы удобнее противиться бесовскому наваждению, должны смотреть на сухой остов, есть один хлеб и запивать водою, – что в один из роковых часов Марина, не имевшая понятия об остовах и диете, не могла воспротивиться приманчивому демону плоти и отверзла пламенному Гаркуше все, что только могла отверзть ему. Молчаливый овин был торжественным храмом любви и куча мягкой соломы жертвенником, где принесла она сей богине первую жертву.

Где есть начало, там по обыкновенному ходу природы должны быть продолжение и конец. Начало сделано под благотворным звезд влиянием, продолжение шло наилучшим образом, а конец был – самый обыкновенный. Из сего небольшого предисловия всяк догадается, что посещения овина были не бесплодны, и Марина через несколько недель с плачем повестила своего любезного, что носит уже под сердцем молодого Гаркушу, между тем как свадьба назначена в первый воскресный день.

– Чего ж тут плакать? – воззвал Гаркуша. – Ты таки и выходи с богом!

– Ах, муж мой тотчас обо всем догадается!