Василий Нарежный - Гаркуша, малороссийский разбойник

Тут Гаркуша со всем витийством рассказал им намерение пана их выдать. Все ахнули и опустили головы.

– Не печальтесь, друзья, прежде времени, – воззвал Гаркуша. – Я знаю средство самому спастись и вас избавить от гибели. Ничего от вас не требую, кроме мужества, терпения и непременного повиновения воле моей; но клянусь вам, что воля моя единственно обращена будет к пользе каждого и общей. Давно слышал я [11] Ложный слух распространившийся в Украине, что всем дозволено населить прекрасную землю Китайскую, был причиною, что многие семейства, даже целые селения с женами, детьми и имуществом сбирались в путь. Правительство должно было употребить воинские команды для остановления заблуждающихся. ( Примеч. Нарежного. ) , что на границах китайских есть область, мало кем населенная. Там реки полны рыбою, леса всякой дичью; сады беспрестанно цветут и приносят плоды; поля и огороды, не быв ни вспаханы, ни засеяны, сами собою приносят пшеницу, тютюн и всякие овощи. Посудите, каково жить там! Не станем знать ни панов, ни панщины; будете только водить стада, пить вино и пиво, курить тютюн и делать, что кому заблагорассудится! Хотя я и не знаю настоящей туда дороги, но язык доводит и до Киева; надобно все идти к востоку. А как в дороге понадобятся оружие и деньги, то благоразумие требует запастись и тем и другим заблаговременно. Что скажете, друзья мои?

Храбрые слушатели развесили уши и разинули рты при описании прелестной стороны Китайской. Да и что в самом деле для украинца может быть сладостнее, как, лежа на боку, пользоваться всеми дарами роскошной природы?

Все единогласно приняли предложение, дали присягу в сыновнем послушании своему предводителю, а он им в любви братской и защите. По его наставлению залезли они в кладовую и оружейную пана, взяли, что могли взять из ножей, кортиков, пороху, пуль и денег. Обритого Охрима навьючили съестным и питейным снадобьем и пустились в путь первою встретившеюся дорогою. Они были верстах в десяти от селения, как начала показываться заря утренняя. Они своротили с дороги к перелеску и расположились завтракать. Мужество Гаркуши ободрило наших путешественников. Одни наперерыв хвалили землю Китайскую, другие делали уже предложения, как будут там веселиться.

Тут увидели, что на дороге повозка, окруженная четырьмя конными, остановилась прямо[у] их лагеря. Гаркуша посмотрел пристально, разгладил усы и сказал хладнокровно:

– Божусь, что это исправник с солдатами, и идут, чтоб забрать нас в город. Но не пугайтесь! Уберите скорее харч и питье в сумы и ни о чем не заботьтесь; я один за всех отвечать буду.

– Если же он захочет употребить насилие? – возразил мудрый Охрим.

– Насилие? – сказал Гаркуша с улыбкою князя преисподней. – Посмотрим!

Они встали. Гаркуша, опершись на свое ружье, спокойно, по-видимому, ожидал приближения исправника, ибо и подлинно этот проезжий был исправник и шел, окруженный всадниками, к храбрецам, показавшимся ему почему-то подозрительными. Он подошел, осмотрел всех внимательно и, видя, что ни один, по примеру своего коноводца, не снимает бриля, спросил с грозным видом:

– Что вы за люди?

Гаркуша.Казаки и вышли теперь на охоту. Но кому какая до нас нужда?

Исправник.Право? Исправнику нет нужды знать, что кто делает в уезде? В здешних местах и не слыхали о волках или медведях, а вы все вооружены, как будто готовясь против турка!

Гаркуша.На всякий случай надобно быть готову!

1-й из команды.Позвольте доложить, что я сих панов охотников всех знаю. Они подданные пана Аврамия Кремня.

2-й из команды.Я то же утверждаю.

3-й из команды.И я то же.

Исправник.Так нечего и думать долго. Их надобно забрать с собою на всякий случай. Возьмите их!

Гаркуша.На всякий случай, думаю, ничего не надобно делать, а особливо людям, называющим себя панами.

Исправник.Мне мешкать нечего. Сегодня же должен представить присутствию все следственное дело к суждению. Возьмите их и перевяжите.

Гаркуша.Милостивый господин! Не заставляй нас сделаться против воли великими преступниками! Не скрою от тебя, что мы все подданные пана Аврамия, но оставь нас в покое, как мы оставляем свою родину и отправляемся к стороне Китая. Намерение наше твердо, и – позволь доложить и не гневайся – ружья заряжены пулями, и тесаки отпущены.

Услышав последнее замечание, исправник шага на три отскочил назад; но, вспомня свою должность и устыдясь команды, которая и не пошевелилась, вскричал: