Элизабет Гаскелл - Север и Юг

– Мама, почему ты не в постели?

– Джон, неужели ты думаешь, что я могу беззаботно спать, пока ты всю ночь не смыкаешь глаз? Ты не говоришь мне о своих трудностях, но они не дают тебе покоя уже много дней.

– Торговля плохая.

– И ты боишься…

– Я ничего не боюсь, – ответил он, вздернув подбородок. – Мне лишь хочется, чтобы ни один человек не пострадал из-за моих ошибок. Вот корень моего беспокойства.

– Но как ты выстоишь? Сможешь ли… Дело идет к банкротству?

Ее голос дрожал, и это было непривычно.

– Не совсем к банкротству. Я откажусь от бизнеса, но полностью рассчитаюсь с рабочими. Мои обязательства вполне выполнимы. Однако меня терзает искушение…

– Какое? О, Джон! Сохрани свое хорошее имя. Иди на любой риск ради этого. Так о каком искушении ты говорил?

– Мне предложили довольно авантюрную спекуляцию. Если дело окажется удачным, я поправлю свое положение и никто не узнает о моих проблемах. Но если нас постигнет неудача…

– Что будет, если вас постигнет неудача? – спросила она, накрыв его руку своей ладонью.

Ее взгляд был полон любви и понимания. Она задержала дыхание, чтобы услышать конец его фразы.

– Честных людей разоряют мошенники, – мрачно ответил мистер Торнтон. – В настоящий момент деньги моих кредиторов находятся в сохранности. Каждый фартинг! Я должен вложить капитал в авантюру, но у меня не осталось собственных свободных средств. Мне придется использовать чужие деньги. И если мы потерпим неудачу, я потеряю все до последнего пенни. Мои кредиторы будут обмануты.

– Но если ваша авантюра будет успешной, они ничего не узнают. Неужели эта спекуляция настолько рискованная? Я уверена, что она хорошо спланирована, иначе ты не стал бы даже думать о ней. И если все удастся…

– Я буду богатым человеком, но половина моей совести умрет.

– Почему? Ты же никому не навредишь.

– Нет, но мне придется рисковать будущим многих людей. Они могут разориться из-за моего стремления сохранить свою жалкую карьеру. Мама, я должен принять решение. Ты не будешь сильно сожалеть, если нам придется покинуть этот дом?

– Нет, Джон. Но если ты изменишься, это разобьет мое сердце. У тебя имеется другой вариант?

– Да. Остаться тем же самым Джоном Торнтоном и при любых обстоятельствах стараться действовать правильно. Возможно, я буду совершать ошибки и затем исправлять их. Но мне горько, мама. Я так много работал… Мне удалось найти новые возможности для развития фабрики… правда, слишком поздно. Теперь все кончено. У меня не тот возраст, чтобы с прежним упорством начинать дело заново. Это трудно, мама.

Он отвернулся от нее и закрыл лицо руками.

– Я не могу понять, почему так происходит, – сказала она с мрачным вызовом в голосе. – Вот мой сын. Хороший сын и честный мужчина с нежным сердцем. И он терпит неудачи во всем, к чему стремится его ум. Этот прекрасный человек влюбляется в женщину, а она игнорирует его чувства, словно он какой-то обычный оборванец. Он работает день и ночь, а все его труды идут прахом. Другие люди обогащаются на обмане, прославляя свои жалкие имена, и нисколько не стыдятся этого.

– Мне пока нечего стыдиться, – тихо сказал он.

– Я и раньше гадала, куда девается справедливость, когда она нужна, – продолжила миссис Торнтон. – А теперь поняла, что ее вообще не бывает на свете. Вот и ты пришел к такому же выводу. Пусть мы станем нищими, но ты, Джон Торнтон, все равно будешь моим дорогим, любимым и прекрасным сыном!

Она бросилась ему на шею и, рыдая, начала целовать его лицо.

– Мама, – сказал он, нежно отстраняясь от нее. – Кто посылает нам все испытания в жизни? И добрые, и злые?

Миссис Торнтон покачала головой. Она больше не будет обращаться к религии.

– Мама, – не дождавшись ответа, продолжил ее сын, – я тоже был мятежным, но теперь стараюсь искоренять в себе бунтарство. Помоги мне, как ты делала это в моем детстве. Когда отец умер и мы жили без удобств – надеюсь, такого больше не повторится, – ты говорила мне много хороших слов. Мама, это были смелые, благородные и правильные слова, которые я никогда не забуду, хотя они уже какое-то время оставались невостребованными мной. Поговори со мной снова, как прежде. Давай не будем думать, что мир слишком сильно ожесточил наши сердца. Если ты начнешь говорить мне старые хорошие слова, они принесут с собой часть набожной простоты моего детства. Я часто повторяю их про себя, однако они звучат иначе, когда их произносишь ты, – наверное, из-за тех испытаний, которые тебе довелось пережить.