Элизабет Гаскелл - Север и Юг

Миссис Хейл проснулась. Какое-то время больная женщина говорила бессвязно, но затем, когда ее напоили чаем, она немного оживилась, хотя и не проявила желания к общению. Семейный совет постановил, что лучше пока не говорить ей о приезде сына. Кроме того, визит доктора Дональдсона, назначенный на этот вечер, мог еще больше взволновать миссис Хейл. Доктор уже был в гостиной, ожидая приглашения к миссис Хейл, и мог быть вызван в любой момент. Хозяин дома расспрашивал его, как подготовить супругу к долгожданной встрече с сыном.

Маргарет не могла сидеть спокойно. Она с большой охотой помогала Диксон во всех ее приготовлениях по «обустройству мастера Фредерика». Казалось, что она забыла об усталости. Каждый взгляд на дверь кабинета, где брат беседовал с отцом, – она даже не хотела знать, о чем именно, – увеличивал запас ее сил. Маргарет знала, что у нее еще будет время для разговоров с ним, и поэтому находилась в приятном предвкушении предстоящей беседы с Фредериком. Маргарет оценила внешность Фредерика и осталась довольной увиденным. Ее брат имел утонченные черты лица, утратившие нежность из-за смуглости кожи и весьма решительного вида. Иногда его глаза и очертания рта внезапно менялись, что создавало впечатление подавленности, вызывая у нее дрожь. Но такие перемены были редкими и быстротечными. Они не говорили об упрямстве или мстительности. Скорее, в них проявлялась свирепость, которую он перенял от представителей диких южных стран, – их ярость, обрамленную очаровательной детской мягкостью, в чьей красоте расплавляется лед любого женского сердца. Поначалу Маргарет опасалась жестокости столь сильной импульсивной натуры – пусть даже и случайно вызванной. Но в нем не было и намека на насилие, которое могло бы вызвать ее недоверие и заставить отвернуться от вновь обретенного брата. Наоборот, их взаимоотношения с самого начала привлекали ее своей душевной теплотой и легкостью.

Осознав неописуемое облегчение, которое она испытывала в присутствии брата, Маргарет поняла, какой огромный груз ответственности был возложен на ее плечи. Брат знал все достоинства и слабости родителей. Он всегда вел себя с ними с беспечной свободой, хотя и старался не ранить их чувства. Казалось, что Фредерик инстинктивно угадывал моменты, когда его природная живость манер не раздражала отца и облегчала страдания матери. Он чувствовал, когда веселье и шутки были не ко времени, и тогда в игру вступали его наблюдательность и терпеливая преданность. Он становился превосходным братом милосердия. Кроме прочего, Маргарет восхищалась им почти до слез, когда он вспоминал их детские дни в Нью-Форесте. Брат помнил о ней и о Хелстоне. Он не забывал ее, скитаясь по морям среди дальних чужеземных стран. Она могла говорить с ним о детстве, не опасаясь утомить его своими воспоминаниями.

До этого дня она скучала по Фредерику и боялась, что восемь лет разлуки сильно изменят их. Сколько в ней осталось от той Маргарет? Как поменялись ее вкусы и мнения? Но ведь она жила в уюте и безопасности. А что же говорить о влиянии на брата его морской карьеры и последующего существования, о котором она почти ничего не знала? В какого человека превратился тот высокий юноша в мичманской форме, на которого она когда-то смотрела с благоговейным восхищением? Такое долгое расставание почти сравняло их по возрасту, как и во многом другом. И то, что рядом находился родной человек, близкий ей по духу, помогало Маргарет в это печальное время. Другой помощи, кроме понимания и сочувствия брата, она не имела.

Несколько часов сна позволили матери собраться с силами, и теперь она могла увидеть сына. Полдня она сидела, держа его за руку, ни на минуту не желая расставаться с ним. Даже во время дневного сна она продолжала сжимать его ладонь. Чтобы не тревожить ее покой, Маргарет приходилось кормить брата с ложки, как ребенка. Когда миссис Хейл проснулась, она застала их за этим занятием. С трудом повернув голову на подушке, она все тут же поняла и печально улыбнулась детям.

– Я так эгоистична, – прошептала она. – Но это не продлится долго.

Фредерик склонился и поцеловал руку матери, пленившую его ладонь.

Днем доктор Дональдсон напомнил Маргарет, что это состояние безмятежности могло продлиться только пару дней или, возможно, несколько часов. После того как он удалился, девушка пришла к Фредерику, который во время визита доброго доктора тихо сидел в малой гостиной на первом этаже. Эта комната прежде являлась спальней Диксон. Теперь она стала его временным пристанищем. Маргарет передала ему слова мистера Дональдсона.