Артур Дойл - Записки о Шерлоке Холмсе

– Да, помню.

– Я думаю, что он принял меры, чтобы усилить действие лекарства, и вполне рассчитывал, что вы будете без сознания. Я понял, что он повторит эту попытку, когда это можно будет сделать безопасно. Ваш отъезд явился для него желанным случаем. Я продержал мисс Гаррисон в комнате весь день для того, чтобы он не мог заподозрить нас. Потом, заставив его предположить, что путь свободен, стал караулить его, как уже описывал вам. Я уже знал, что бумаги находятся в комнате, но не хотел подымать ковра и пола, разыскивая их. Поэтому я допустил его вынуть их из тайника и таким образом избежал бесчисленных хлопот. Есть еще какой-нибудь пункт, который вы желали бы выяснить?

– Зачем он в первый раз пытался влезть в окно, когда мог войти в дверь? – спросил я.

– Ему пришлось бы пройти мимо семи спален. А из окна доступ был легкий. Желаете спросить еще что-нибудь?

– Ведь вы не думали, что он хотел убить кого-нибудь? – спросил Фелпс. – Нож, вероятно, служил ему только для того, чтобы открыть окно?

– Может быть, – ответил Холмс, пожимая плечами. – Одно только могу сказать с уверенностью… мистер Джозеф Гаррисон джентльмен из тех, в руки которых я не хотел бы попасть.

«Последнее дело» (The Final Problem), 1891, Рейхенбахский водопад, около Майрингена в Швейцарии (Reichenbach Falls, near Meiringen in Switzerland)

С болью сердца принимаюсь я за перо, чтобы написать последнее воспоминание о моем необыкновенно даровитом друге, мистере Шерлоке Холмсе. В бессвязных и, как я и сам сознаю, не всегда удачных очерках я пытался описать кое-что из пережитого мною вместе с ним, начиная с нашей первой случайной встречи и до того времени, когда своим вмешательством в дело о морском договоре он, несомненно, предотвратил серьезные международные осложнения. Этим очерком я хотел закончить свои воспоминания и не касаться события, оставившего пустоту в моей жизни, которой мне не удалось заполнить в течение двух лет. Но недавние письма полковника Джеймса Мориарти, в которых он защищает память своего брата, заставляют меня изложить для публики факты так, как они произошли в действительности. Лишь я один знаю всю истину и рад, что настало время, когда нечего больше скрывать ее. Насколько мне известно, о смерти моего друга появилось только три отчета: в «Журналь де Женев» 6 мая 1891 г., в телеграмме агентства Рейтер, помещенной в английских газетах 7 мая, и, наконец, в вышеупомянутых письмах. Из этих отчетов первый и второй чрезвычайно кратки, а последний, как я сейчас докажу, совершенно извращает факты. Поэтому я обязан впервые сообщить о том, что произошло в действительности между профессором Мориарти и мистером Шерлоком Холмсом.

Следует припомнить, что после моей женитьбы и увличения частной практикой мои отношения с Холмсом несколько изменились. Он еще иногда приходил за мной, когда желал иметь товарища в своих розысках, но это случалось все реже и реже, так что за 1890 год у меня записаны только три дела, в которых я принимал участие. В продолжение зимы этого года и ранней весны 1891 года я знал из газет, что французское правительство пригласило Холмса по очень важному делу, и получил от него две записки из Нарбонны и Нима, по которым я заключил, что он, вероятно, долго пробудет во Франции. Поэтому я несколько удивился, когда 24 апреля вечером он вошел в мой кабинет. Меня поразила его бледность и еще более усилившаяся худоба.

– Да, я несколько переутомился, – заметил он, отвечая скорее на мой взгляд, чем на мои слова. – В последнее время было много спешных дел. Вы ничего не имеете против того, что я закрою ставни?

Комната освещалась только лампой, стоявшей на столе, у которого я читал. Холмс подошел к окну и, захлопнув ставни, крепко запер их болтами.

– Вы опасаетесь чего-то? – спросил я.

– Да.

– Чего же?

– Духового ружья.

– Что вы хотите этим сказать, мой милый Холмс?

– Я думаю, что вы достаточно хорошо знаете меня, Ватсон, и не считаете меня нервным человеком. Но, по-моему, не признавать близкой опасности является скорее признаком глупости, чем храбрости. Дайте мне, пожалуйста, спичку!

Он затянулся сигаретой, как будто находя в этом некоторое успокоение.

– Я должен извиниться за такое позднее посещение, – сказал он, – и кроме того, попрошу вас позволить мне перелезть через забор сада и таким образом выбраться из вашего дома.