Артур Дойл - Записки о Шерлоке Холмсе

– Но что же все это значит? – спросил я.

Он протянул руку, и при свете лампы я увидел, что два пальца у него изранены и окровавлены.

– Как видите, это не пустяки, – улыбаясь, проговорил он. – Повреждения настолько серьезны, что из-за них можно лишиться руки. Дома миссис Ватсон?

– Нет, она гостит у знакомых.

– В самом деле? Так вы один?

– Совершенно один.

– В таком случае мне легче будет предложить вам съездить со мной на неделю на континент.

– Куда?

– О, куда-нибудь. Мне решительно все равно.

Все это было очень странно. Не в характере Холмса предпринимать бесцельную прогулку, и к тому же что-то в его бледном, истощенном лице говорило мне, что нервы его натянуты в высшей степени. Он заметил вопрос у меня в глазах и, сложив кончики пальцев и облокотясь на колени, объяснил мне положение дел.

– Вы, вероятно, никогда не слышали о профессоре Мориарти?

– Никогда.

– Вот это-то и удивительно! – воскликнул Холмс. – Человек орудует в Лондоне, и никто не слышал о нем. Это-то и позволяет ему побивать рекорды преступлений. Говорю вам совершенно серьезно, Ватсон, что если бы мне удалось поймать его и избавить от него общество, я считал бы мою карьеру завершенной и готов бы был перейти к какому-нибудь более спокойному занятию. Между нами, последние мои дела, где я оказал услуги шведскому королевскому дому и французской республике, дают мне возможность жить тихой жизнью, согласно моим наклонностям, и сосредоточить все мое внимание на химических исследованиях. Но я не могу найти покоя, не могу сидеть спокойно на месте при мысли, что человек, подобный профессору Мориарти, может беспрепятственно разгуливать по улицам Лондона.

– Что же он сделал?

– Его жизнь совершенно необычайная. Он человек хорошего происхождения, превосходно образован и одарен от природы феноменальными математическими способностями. В двадцать один год он написал трактат о биноме Ньютона, которым приобрел себе европейскую известность. Благодаря этому он получил кафедру в одном из наших небольших университетов. По-видимому, все предсказывало ему блестящую карьеру. Но у него самые дьявольские наследственные наклонности. В его жилах текла кровь преступника, а его необычайные умственные способности не только не ослабили его наклонностей, но еще увеличили их и сделали более опасными. Темные слухи о нем распространились в университетском городке, так что ему пришлось отказаться от кафедры и переселиться в Лондон, где он занялся подготовкой молодых людей к офицерскому экзамену. Вот все, что известно о нем в обществе, все же остальное открыто лично мною.

Как вам известно, Ватсон, никто так хорошо, как я, не знаком с высшими преступными сферами Лондона. Уже несколько лет тому назад я постоянно чувствовал, что за всяким злодеянием кроется какая-то сила, серьезная организаторская сила, всегда идущая против закона и защищающая преступника. Много раз в самых разнообразных случаях – подлогах, грабежах, убийствах – я чувствовал присутствие этой силы и подозревал ее участие во многих нераскрытых преступлениях, о которых не советовались со мной. Целыми годами я старался приподнять завесу, скрывавшую эту тайну, и наконец наступило время, когда я нашел нить и проследил ее, пока она не привела меня, после тысячи причудливых изгибов, к экс-профессору Мориарти, математической знаменитости.

Он – Наполеон преступного мира, Ватсон. Он – организатор половины всех преступлений и почти всех, остающихся нераскрытыми в нашем большом городе. Он – гений, философ, абстрактный мыслитель. У него первоклассный ум. Он сидит неподвижно, словно паук в центре своей паутины, но эта паутина расходится тысячами нитей, и он отлично чувствует содрогание каждой из них. Сам он мало что делает. Он только составляет планы. Но агенты у него многочисленны и превосходно организованы. Если нужно совершить какое-нибудь преступление – скажем, выкрасть бумагу, ограбить дом, удалить с дороги человека, – стоит только сообщить профессору, и он организует и устроит все дело. Агента могут поймать. В таком случае всегда найдутся деньги, чтобы взять его на поруки или пригласить защитника. Но тот, кто стои́т за всем этим и руководит агентом, никогда не попадается, он вне подозрений. Такова была организация, до существования которой я дошел путем логических выводов, и я употребил всю свою энергию, чтобы обнаружить и сломить ее.

Но профессор был окружен, словно стеной, такими хитросплетениями, что, несмотря на все мои усилия, оказалось невозможным добыть какие-либо улики, которые могли бы довести его до суда.