Артур Дойл - Записки о Шерлоке Холмсе

Когда я стал рассматривать договор, то убедился, что дядя нисколько не преувеличивал его значения. Не буду сообщать вам подробностей, скажу только, что он определял положение Великобритании относительно Тройственного союза, а также образ действия страны в случае, если французский флот приобретет большие преимущества над итальянским в Средиземном море. Разбирались вопросы чисто военно-морские. В конце стояли подписи сановников стран, участниц договора. Я пробежал бумагу глазами и принялся списывать ее.

Этот длинный документ, написанный по-французски, содержал двадцать шесть отдельных статей. Я писал быстро, но к девяти часам успел списать только девять статей и потерял всякую надежду попасть на поезд. Какая-то сонливость и тупость овладели мной – частью под влиянием обеда, а частью вследствие работы в течение целого дня. Я подумал, что, может быть, чашка кофе освежит меня. В маленькой комнатке под лестницей всегда дежурит посыльный, который, в случае нужды, может сварить на спиртовке кофе для заработавшихся чиновников. Я позвонил, чтобы он пришел.

К моему удивлению, на зов явилась какая-то толстая пожилая женщина с грубым лицом, в переднике. Она сказала, что она жена посыльного и занимается поденной работой. Я приказал ей подать кофе.

Я переписал еще две статьи и, почувствовав еще большую сонливость, встал и принялся ходить по комнате, чтобы размять ноги. Кофе мне еще не подали. Не понимая причины задержки, я отворил дверь в коридор и пошел узнать, в чем дело. От комнаты, в которой я работал, идет слабо освещенный коридор. Он заканчивается витой лестницей, внизу которой находится комната посыльного. На полпути вниз по лестнице есть небольшая площадка, на которую под прямым углом выходит другой коридор. Этот коридор ведет, по другой маленькой лестнице, к маленькой двери, через которую ходит прислуга, а также чиновники для сокращения пути с Чарльз-стрит. Вот грубый набросок расположения комнат.

– Благодарю вас. Мне кажется, я вполне понимаю вас, – сказал Шерлок Холмс.

– Чрезвычайно важно, чтобы вы обратили внимание на это. Я спустился по лестнице в переднюю и увидел, что посыльный крепко спит, сидя перед кофейником, стоявшим на спиртовой лампочке. Вода в кофейнике кипела так яростно, что брызги ее падали на пол. Я только что протянул руку, чтобы растолкать посыльного, продолжавшего спать крепчайшим сном, как над головой его раздался сильный звон колокольчика. Он проснулся, вскочил на ноги и с недоумением взглянул на меня.

– Мистер Фелпс, сэр! – проговорил он.

– Я пришел посмотреть, готов ли мой кофе.

– Я кипятил воду да и заснул, сэр.

Он посмотрел на меня и затем с выражением еще большего изумления взглянул на все еще продолжавший звонить колокольчик.

– Если вы здесь, сэр, то кто же звонит в колокольчик? – спросил он.

– Колокольчик? – сказал я. – Что за колокольчик?

– Это колокольчик из той комнаты, в которой вы работали.

Ужас охватил меня. Значит, кто-нибудь был в комнате, где на столе лежал мой драгоценный договор. Я как безумный взбежал по лестнице и побежал по коридору. Ни в коридоре, ни в комнате никого не было, мистер Холмс. Все было в полном порядке, но порученных мне бумаг на столе не оказалось. Копия лежала на месте, а оригинал исчез.

Холмс сидел на кресле, потирая руки. Я видел, что дело ему вполне по сердцу.

– Скажите пожалуйста, что же вы тогда сделали? – проговорил он.

– Я сейчас же понял, что вор, должно быть, пробрался по лестнице через боковую дверь. Я бы встретился с ним, если бы он вошел другим ходом.

– Вы уверены, что он не мог прятаться все время в комнате или коридоре, слабо освещенном, по вашим словам?

– Это совершенно невозможно. Крыса не могла бы спрятаться в комнате или в коридоре. Там нет ни одного укромного местечка.

– Благодарю вас. Продолжайте.

– Посыльный угадал по моему побледневшему лицу, что произошло что-то неладное, и пошел за мной наверх. Мы оба быстро пробежали по коридору и по крутой лестнице, которая ведет на Чарльз-стрит. Дверь была заперта, но не на замок. Мы распахнули ее и выбежали на улицу. Я хорошо помню, что в эту минуту на соседней церкви пробило три удара. Было три четверти десятого.

– Это чрезвычайно важно, – проговорил Холмс записывая что-то на манжете рукава.

– Ночь была очень темная, накрапывал теплый дождик. На Чарльз-стрит было безлюдно, но в конце Уайтхолла царило обычное оживление. Без шляп мы выбежали на улицу, на отдаленном конце которой стоял полицейский.