Мария Башкирцева - Мария Башкирцева. Дневник

Иногда он молчит десять минут, и если заговорить с ним, он как будто пробуждается от сна. Если улыбнуться на его комплимент и сказать: «Как вы любезны!», он обижается и уходит, бормоча: «Я совсем не любезен, я говорю это потому, что думаю».

Я села впереди, чтобы польстить самолюбию отца.

– Вот, – говорил он, – вот я теперь в роли отца. Это даже забавно. Ведь я еще молодой человек!

– А, папа, так вот ваша слабость! Хотите быть моим старшим братом, и я буду называть вас Константином? Хорошо?

– Отлично!

Нам очень хотелось поговорить наедине с М., но Поль, Э. или папа мешали нам. Наконец я села в угол, составляющий отдельную маленькую ложу, обращенную на сцену, откуда видны приготовления актеров. Мишель, конечно, последовал за мной, но я послала его за стаканом воды, и Гриц сел рядом со мной.

– Я с нетерпением ждал вас, – сказал он, рассматривая меня с любопытством. – Вы совсем не переменились.

– О! Это меня огорчает, я была некрасива в десять лет.

– Нет, не то, но вы все та же.

– Гм…

– Я вижу, что означал этот стакан воды, – сказал князь, подавая мне стакан, – я вижу!

– Смотрите, вы прольете мне на платье, если будете так наклоняться.

– Вы не добры, вы моя кузина, и говорите все с ним.

– Он мне друг детства, а вы для меня только мимолетный франт. Мы принялись вспоминать всякие мелочи.

– Мы были оба детьми, и как все это остается в памяти, когда были детьми… Вместе, не правда ли?

– Да.

М. умом старик. Как странно слышать, когда этот свежий, розовый молодой человек говорит о предметах серьезных и полезных! Он спросил, хорошая ли у меня горничная, потом заметил:

– Это хорошо, что вы много учились: когда у вас будут дети…

– Вот идея!

– Что же, разве я не прав?

– Да, вы правы.

– Вот твой дядя Александр, – сказал мне отец.

– Где?

– Вон, напротив.

Он в самом деле был тут, с женой. Дядя Александр пришел к нам, но в следующий антракт отец отослал его к тете Наде. Эта милая женщина рада мне, я радуюсь также.

В один из антрактов я пошла в сад с Полем; отец побежал за мной и повел меня под руку.

– Видишь, – сказал он мне, – как я любезен с твоими родственниками. Это доказывает мое умение жить.

– Прекрасно, папа, кто хочет быть со мной в хороших отношениях, должен исполнять мои желания и служить мне.

– Ну, нет!

– Да! Как вам угодно! Но признайтесь, что вам приятно иметь такую дочь, как я: хорошенькую, хорошо сложенную, хорошо одевающуюся, умную, образованную… Признайтесь.

– Признаюсь, это правда.

– И это несмотря на то, что вы молоды и все удивлены видеть у вас таких больших детей?

– Да, я еще очень молод.

– Папа, давайте ужинать в саду!

– Это не принято.

– Но с отцом, с предводителем дворянства, которого здесь все знают, который стоит во главе полтавской золотой молодежи!

– Но нас ждут лошади.

– Я хотела просить вас, чтобы вы отослали их; мы вернемся на извозчике.

– Ты – на извозчике? Никогда! А ужинать не принято.

– Папа, когда я снисхожу до того, чтобы находить что-нибудь приличным, странно, что со мной не соглашаются.

– Ну, хорошо, мы будем ужинать, но только для твоего удовольствия. Мне все это наскучило.

Мы ужинали в отдельной зале, которую потребовали из уважения ко мне. Башкирцевы отец и сын, дядя Александр с женой, Паша, Э., М. и я. Последний постоянно накидывал мне на плечи мой плащ, уверяя, что иначе я простужусь.

Пили шампанское; Э. откупоривал бутылку за бутылкой и наливал мне последнюю каплю.

Провозгласили несколько тостов, и друг моего детства взял свой бокал и, нагнувшись ко мне, тихо сказал:

– За здоровье вашей матушки!

Он смотрел мне прямо в глаза, и я отвечала ему так же тихо, взглядом искренней благодарности и дружеской улыбкой.

Через несколько минут я сказала громко:

– За здоровье мамы!

Все выпили. М. ловил мои малейшие движения и старался подделаться под мои мнения, мои вкусы, мои шутки. А я забавлялась тем, что изменяла их и конфузила его. Он все слушал меня и наконец воскликнул:

– Но она прелестна! – с такой искренностью и радостью, что мне самой это доставило удовольствие.

Тетя Надя вернулась в коляске с папа; я поехала к ней, и мы вдоволь наболтались.

– Милая Муся, – сказал дядя Александр, – ты меня восхищаешь; я в восторге от твоего поведения с твоими родителями и особенно с твоим отцом. Я боялся за тебя, но, если ты будешь так продолжать, все устроится хорошо, уверяю тебя!

– Да, – сказал Поль, – в один месяц ты покоришь отца, а это было бы счастьем для всех.