Мария Башкирцева - Мария Башкирцева. Дневник

На лестнице мы столкнулись с верным Бланом. Почему его называют верным? Не знаю, но мне кажется, это прилагательное вполне подходит к нему.

Верный Блан снял с меня шубу и шляпу. Мы вместе вошли в гостиную. Мой милый Кассаньяк был уже там. Он занял своей особой добрую половину гостиной. Начались представления. Мой отец держал себя премило – как и все русские, он в восторге от Кассаньяка.

Нас угостили таким роскошным завтраком, какого я совершенно не ожидала. Я сидела между Кассаньяком и Бланом. Беседовала я главным образом с Бланом, хотя горела желанием побеседовать с Кассаньяком. Но вид у него был до того важный, что я боялась показаться дерзкой и навязчивой и разыгрывала роль Виргинии.

Кассаньяк знает, что мама была в Париже два месяца тому назад. Заговорили как-то о фотографиях, и тогда он обратился ко мне:

– Я приготовил одну карточку для вас, но не посмел предложить ее вам, не испросив предварительного разрешения у вашей матушки.

– Господи, как строго господин де Кассаньяк соблюдает приличия, – произнес Блан своим насмешливым тоном.

– Это вас, кажется, удивляет? – спросила я.

Заметив, что я ела только виноград, он беспрерывно накладывал мне его на тарелку. Я опрокинула свой бокал, который увлек за собой и стоявший тут стакан.

26 ноября

Мой отец уехал! После четырех месяцев в первый раз я вздохнула свободно.

Сегодня мы ездили в Версаль. По дороге туда в наш вагон вошел какой-то еще довольно молодой француз, видимо галантный и любезный, – француз par exellence. Однако он произвел на меня такое впечатление, какое производят многие французы этого типа. Судя по внешним их приемам, они добры, но в глубине их души таится грубость и злость, они тщеславны и завистливы, остроумны и ограниченны. Когда он вошел в вагон, баронесса обратилась ко мне:

– Позвольте, дорогое дитя, представить вам г-на Л. – главу своей партии и, следовательно, вашего друга.

Я поклонилась, а баронесса продолжала знакомить между собою остальных.

– Есть еще место в вагоне? – вдруг раздался снаружи неприятный, резкий голос.

– А, это мой сын, – сказал г-н Л. – Да, место есть, войди. Представили нам и сына, который оказался поразительно похожим на отца. Это был молодой человек, сильный брюнет, что называется, кровь с молоком. Ему можно было дать лет двадцать семь – двадцать восемь. Он носил эспаньолку и усы.

Пока нас знакомили, г-н Л.-отец переводил свои взоры с Дины на меня, желая угадать, которая из нас она. Я не хотела помочь ему в этом, так как и отец, и сын не понравились мне с первого же взгляда.

Молодой депутат начал говорить со мной о политике. В ответ на одну из его фраз я произнесла:

– Это мне говорил вчера г-н де Кассаньяк.

– Вы видели Поля де Кассаньяка?

– Да.

– Где же?

– У нас.

– У вас? Слышишь, папа, Поль де Кассаньяк имел честь быть представленным вчера госпоже Башкирцевой!

Он почти прокричал эти слова, как бы сердясь и желая спросить, зачем его впутали в эту историю, раз сам Поль де Кассаньяк…

– О нет, холодно, – ответила я, – мы познакомились не вчера, а четыре месяца тому назад.

Я присутствовала на заседании палаты депутатов. Обсуждали вопрос о церковном бюджете. Я кое-что помнила из газетных сообщений и теперь, внимательно слушая, быстро очутилась в курсе дела.

Г-н Л.-отец подходил к нам два раза во время заседания и указал нам всех знаменитостей, находившихся в зале. Одни сидели, сжав колени руками, и вся их поза как бы говорила, что они уже окончательно устали. Другие закрывали лицо руками или делали неопределенные жесты, которые, быть может, означали: остановитесь, будет уж!..

На скамьях левого и правого центра крайняя пестрота. На скамьях правой сидят все люди красивые, хорошо сложенные, хорошо одетые. Вид у них важный и манеры отменные. Все они стоят за Бога и за короля. На крайней правой – почти такие же: все люди моего лагеря.

Все эти партии просто приводят меня в отчаяние!..

Не будем притворяться насчет этой встречи с Л.

Это настоящие смотрины, и меня ужаснул цинизм отца.

Он наклонился к madam де М. и долго шептал ей что-то на ухо, словно меня там вовсе не было. Между прочим, он сказал также:

– Я уверен, что она нравится моему сыну. Нужно только узнать ее мнение о нем.

Кровь бросилась мне в лицо, и у меня было мелькнула уже мысль повернуться в его сторону и измерить его таким взглядом, который тотчас же прояснил бы ему мои мысли на этот счет. Но я сдержалась и стала рассматривать в лорнет графа де Мэна, легитимиста, красивого и очень симпатичного человека. Это честный и глубоко религиозный человек.