Амброз Бирс - Монах и дочь палача. Паутина на пустом черепе

Я не нашел, что ответить, и выслушал волю Его Преосвященства не ропща, поскольку смирение – одно из главных правил нашего Ордена. Хотя до меня доходили слухи, что край, в котором мне предстоит поселиться, кишит диким зверьем и демонами зла, я не боялся и сердце мое оставалось спокойным. Отец-настоятель прав: время, проведенное в уединении, будет для меня временем испытания, очищения и исцеления, в котором я, как мне – увы! – казалось, не нуждался.

В горах мне нашлась и обязанность – я должен выкапывать особые коренья и отсылать их в монастырь. Из этих кореньев, как мне объяснили, монахи готовят ликер, известный повсеместно и особо почитаемый в Мюнхене. Напиток этот имеет дивный аромат и отличается удивительной крепостью – он так обжигает горло, словно вы глотаете не ликер, а толику дьявольского огня преисподней. А ценится он главным образом за свои удивительные медицинские свойства, и его используют как целительное средство при многих болезнях и недомоганиях. Говорят, что благотворен он и для душевного здоровья, хотя мне кажется, что благочестивая жизнь лучше даже этого чудесного напитка. Кроме того, средства, которые получает монастырь от его продажи – один из важнейших источников его доходов.

Коренья, которые идут на приготовление напитка, получают от альпийского растения под названием «джентчания», растет оно высоко в горах. Монахи выкапывают их летом – в июле и августе, сушат на огне в специальных жаровнях, а затем упаковывают и отсылают в монастырь. Только монахи имеют право добывать эти коренья, и секрет изготовления напитка очень строго охраняется.

Поскольку я должен буду прожить некоторое время в горной стране, то отец-настоятель повелел и мне заняться сбором корней, когда будет у меня для того достаточно сил, разумеется. К месту, где мне предстоит жить, меня проводит мальчик, монастырский служка, он поможет отнести пожитки, пищу и незамедлительно вернется. Он будет приходить раз в неделю – приносить мне хлеб и забирать коренья, которые я добуду.

Не стоило тянуть с переселением, и на сборы мне дано было немного времени. В тот же вечер, испросив благословения отца-настоятеля, я вернулся в свою келью и принялся собираться. Сначала в сумку я положил священные книги: «Деяния Апостолов» и «Житие Святого Франциска», затем письменные принадлежности и свой дневник. Закончив сборы, я укрепил душу свою молитвой и приготовился к любым испытаниям – даже к схватке с дикими зверями и демонами.

Святой Франциск! Прости меня за ту боль, что я испытал, покидая обитель. И тем горше она была, что, уходя, я не увидел Бенедикты и даже не знал, что с ней приключилось с того памятного, злополучного дня.

Когда я и мой юный провожатый покидали монастырь, тот спал мирным сном. Души братьев моих пребывали в покое и согласии, которых я был так долго лишен. Занималась заря, и когда мы вышли из монастырских ворот, направляясь по тропе, уходящей в горы, первые лучи солнца едва позолотили кромку облаков на востоке. Мой проводник с сумкой на плече, подоткнув рясу, вел меня. Я поспешал за ним, держа в руке крепкий посох, – заканчивался он острым железным наконечником и в случае нужды мог служить оружием против диких зверей.

Мой проводник был очень юн, светловолос и голубоглаз. Щеки его горели румянцем, а лицо открыто и дружелюбно. Было заметно, что он в восторге от путешествия. Казалось, он не ощущал веса своей поклажи. Походка его была легка и свободна, шагал он уверенно. По тропе, пыльной и неровной, он скакал, как горный козлик.

Мальчишка был большим фантазером. Он рассказывал мне истории о привидениях и гномах, ведьмах и феях. Что касается последних, из рассказов вытекало его хорошее знакомство с предметом. Он говорил, что появляются феи в сияющих одеждах, у них чудесные белокурые волосы, а за спиной прекрасные крылья, и описания его, надо сказать, весьма походили на те, что мне доводилось читать в книгах нашей монастырской библиотеки.

– …И если кто-то им особенно понравится, – рассказывал мальчуган, – то они так могут очаровать, что никакое заклятие не поможет, даже Святая Дева бессильна.

На это мне пришлось возразить, что сие справедливо только к тем, кто грешен, безгрешной же душе нечего их опасаться.

Наша тропа вилась меж холмов. Вверх и вниз мы шли через леса, цветущие луга и теснины, иногда путь нам преграждали водопады, срывающиеся с гор, шумливые и волнующие своей красотой. Порой казалось, что леса и холмы переговариваются между собой на разные голоса: то выкликая, то едва слышно нашептывая что-то, то распевая свои непонятные песни, но всегда – вознося хвалу Всевышнему. Часто на пути нам попадались хижины горцев, перед ними играли дети, белокурые и нечесаные. Завидев незнакомцев, они убегали со всех ног. Но женщины – их матери – шли нам навстречу, волоча за руки своих непоседливых чад, испросить благословения. Они угощали нас молоком и маслом, овечьим сыром и ржаным хлебом. Нередко мы встречали отцов семейств на пороге домов – они вырезали из дерева, чаще всего – изображение Христа на кресте. Потом их изделия шли на продажу, обычно в великий город Мюнхен, и приносили, как мне рассказывали, изрядный доход монастырю, а благочестивым мастерам почет и уважение.