Пётр Полевой - Братья-соперники

Но вот настал и потянулся третий день у Троицы, а о князе Василии как будто совсем забыли… «Что бы это значило? К добру или к худу такое забвение?» – думал князь Василий, вновь усаживаясь за свою челобитную, которую наконец ему удалось окончить как раз перед обедом. К обеду князь Василий вышел в смежную комнату и был, видимо, тверже всех своих спутников, которые страшно упали духом и страдали от неизвестности.

Чуть только князья успели отобедать и поднялись из-за стола, к ним прибежал из монастыря стольник государев и передал князю Василию приказ – явиться после вечерен во дворец с сыном, с окольничими Неплюевым и Змеевым и с дворянином Косоговым.

Передав приказ, стольник так быстро повернулся и ушел, что ни князь Василий, ни князь Алексей не успели задать ему вопрос: зачем их зовут во дворец? А между тем волнение князя Василия и его спутников достигло крайних пределов; Неплюеву накануне привиделся дурной сон, и он ждал всего недоброго. Змеев относился совершенно равнодушно к тому, что могло его ожидать во дворце государеве; князь Алексей, как юноша, не ведавший за собою никаких провинностей, ожидал только всего хорошего – ожидал, что юный царь приблизит его к себе и будет так же ласкать и баловать, как покойный брат его, царь Федор Алексеевич.

Князь Василий ничего не ожидал, ни на что не надеялся: он пугался только того, что не мог себе составить никакого понятия об ожидавшей его участи. Одно было несомненно и ясно – их требовали не на суд и не к розыску… Но зачем все это облекалось такою таинственностью? Отчего никто из прежних друзей, приятелей и знакомцев, теперь толпившихся в передней Петра, ни единым словом не известил князя Василия о том, что его ожидает. Или и они тоже ничего не знали о принятых царем решениях?.. Но, как бы то ни было и что бы его ни ожидало впереди, князь Василий решился встретить удар судьбы с достоинством и твердостью…

За час до вечерен начались сборы во дворец. Вскрыты были сундуки и коробьи, отворены ларцы и шкатуны; вынуты были все захваченные с собою одежды – опашни и шубы, чуги и кафтаны, шапки с запанами и без запан, пояса, оплечья и застежки. Князь Василий велел сыну одеться в атласный лазоревый кафтан с финифтяными пуговицами, в которых горело по яхонтовой искорке. Пояс из золотой чешуи подтягивал его тонкий и стройный стан и застегнут был богатой пряжкой, усыпанной изумрудами и яхонтами. Поверх кафтана на плечи накинута была белая суконная шуба, с широким золотным кружевом, обшитая спереди собольими пластинами. На белой шапке, опушенной соболем, горела большая запана, усыпанная рубинами. Сам князь Василий облекся в алый кафтан, обшитый широким, тяжелым золотым галуном, а на плечи накинул шубу такого же цвета, виницейского бархата, с «золотыми травами и реками по червчатой земле». На шубе в два ряда были нашиты большие пуговицы, усаженные драгоценными камнями, и около каждой из них были приложены застежки с кистями из тяжелого золотого плетения, прекрасно дополнявшие великолепный наряд боярина.

Вот наконец раздался благовест к вечерне, и князь Василий в безмолвии опустился на колени перед своею дорожною божницей; волнение его было так сильно, что он не мог припомнить ни одной молитвы и, крестясь, все только вперял взор в лик Спасителя, от которого ему как бы слышался утешающий глас: «Его же любит Господь – наказует…» Но зато рядом с отцом, на том же ковре, стоял князь Алексей и спешно, порывисто, почти не переводя духа, читал нараспев все известные ему молитвы, прерывая их возгласами «Господи помилуй!» и частыми земными поклонами. Наконец князь Василий поднялся с колен, положил на себя последний крест и отвесил последний поклон… Обернувшись к сыну, он был поражен бледностью его лица. Князь Алексей вопрошающим взором смотрел в глаза отцу и, читая в них тревогу, говорил:

– Батюшка, мне страшно…

– Пойдем, Алешенька! Пора! Отходят вечерни.

Кареты были давно поданы, и застоявшиеся кони плясали на месте, едва сдерживаемые конюхами.

Князья уселись в кареты, уселись их спутники, и экипажи, сопровождаемые пешими гайдуками, двинулись к Святым воротам обители. Народ побежал за ними следом, а когда бояре вышли из экипажей и вместе со всею свитою, крестясь, вошли в ворота обители, за ними повалила в обитель и толпа народа. К этой толпе присоединилось и то народное множество, которое выходило из собора после вечерен.

Князей Голицыных встретил у собора тот самый стольник, который приходил к ним сегодня с приказом; он пригласил их следовать за собою ко дворцу.