Грегор Самаров - Григорий Орлов

Госпожа Леметр боязливо попятилась.

Аделина смотрела счастливыми, сияющими глазами на своего Василия. Однако смелый, капризный задор, оживлявший раньше ее лицо, теперь пропал; святое воодушевление сияло в ее чертах. Она напоминала героиню, готовую вступить в священный бой вместе со своим возлюбленным.

– Прощай, моя Аделина! – воскликнул Мирович. – Вскоре ты услышишь обо мне!

Он заключил ее в объятия, наклонился к ней и слил свои горячие уста с ее устами.

– Это уж слишком, милостивый государь! – воскликнул Фирулькин, стоявший до сих пор в стороне, колеблясь между гневом и страхом. – Это уж слишком: вы осмеливаетесь целовать мою невесту в моем присутствии!

Вне себя кинулся он, чтобы оттащить его от Аделины.

Мирович выпустил девушку из объятий. Не говоря ни слова, оттолкнул Фирулькина с такою силой, что тот, покачнувшись, упал на стул. В следующий момент молодой человек исчез, и было слышно только звяканье его шпаги по лестнице.

– Неслыханно, неслыханно! – воскликнула госпожа Леметр. – Прошу вас, почтеннейший господин Фирулькин, простите эту возмутительную выходку: я тут ни при чем.

– Оставим это, оставим, мадам Леметр, – ответил Фирулькин, – это заблуждение юности, больше ничего. Да, заблуждение, которое мы позабудем…

– Я уже объяснилась с вами, господин Фирулькин, – холодно и твердо произнесла Аделина, – и никогда, клянусь Богом, не изменю своего решения. Жестокая судьба может разлучить меня с моим возлюбленным, но я буду хранить ему верность и никогда – слушайте хорошенько! – никогда не протяну вам своей руки!

Она поклонилась мимоходом и прошла в соседнюю комнату, где на столах и стульях были разложены принадлежности ее костюма для вечернего спектакля в Зимнем дворце.

Девушка заперла за собою дверь и посреди мишуры, в которой ей предстояло вечером веселить двор императрицы, опустилась на колени, в усердной молитве ища утешения своему горю.

Фирулькин между тем успокаивал дрожавшую от негодования госпожу Леметр, которая боялась, что неожиданно разыгравшаяся сцена может оттолкнуть такого богатого и завидного жениха.

– Кто не хочет иметь соперника, – промолвил он со своей слащавой, самоуверенной улыбкой, – тот должен довольствоваться тем, что никому не нужно. Маленький шип возвышает прелесть розы, а Петр Севастьянович Фирулькин может справиться со всеми соперниками. Мирович кажется мне опасным; какие дерзкие, кощунственные речи вел он о нашей всемилостивейшей императрице, да хранит ее Господь! – прибавил гость, набожно крестясь. – Но у Петра Фирулькина везде есть друзья; этого Мировича можно быстро сделать безвредным, а я все-таки тем временем стану готовиться к свадьбе с милейшей Аделиной.

Он поцеловал руку госпожи Леметр, обещал на прощание вскоре заглянуть и покатил домой в своем легком экипаже.

Вскоре после того, как Петр Севастьянович Фирулькин укатил в свой отделанный с княжеской пышностью особняк на Большой Морской, пустынные улицы Петербурга начали вновь оживляться. Зажиточный слой среднего сословия и не состоявшее на придворной службе дворянство вернулось с военного парада обратно, тогда как простой народ оставался еще там, чтобы воспользоваться бесплатными развлечениями, устроенными императрицей.

А сама Екатерина Алексеевна? Она сначала поехала медленно, но потом пустила свою лошадь в галоп, и блестящая пестрая императорская кавалькада помчалась так быстро обратно в столицу, что неповоротливая карета ландграфини Гессенской не могла следовать за нею и наконец осталась позади с назначенными при ней шталмейстерами и кавалерами, к великой досаде их, а также обеих августейших девиц, которые осыпали горькими упреками свою сестру Вильгельмину, скакавшую сейчас возле великого князя следом за императрицей.

Ни один из экипажей не успел въехать в город, как Екатерина уже остановила своего взмыленного иноходца пред главным подъездом Зимнего дворца.

С быстротою молнии спрыгнул Потемкин и, отстранив дежурного шталмейстера, стал держать стремя императрицы, протянув ей также руку, чтобы помочь сойти.

– Ваше императорское величество, – сказал он, – позвольте вашему генерал-адъютанту, который был обречен так долго жить вдали от своей повелительницы, оказать вам сегодня и эту услугу.

Екатерина Алексеевна глянула прямо в пламенные глаза Потемкина.

– Вдали вы оказывали мне еще более важные услуги, Григорий Александрович, – сказала она, благосклонно улыбаясь. – Однако я радуюсь этой мелкой услуге, оказываемой вами теперь. Ваша рука как там, так и здесь служит мне верной и твердой опорой.