Луи Галле - Капитан Сатана, или Приключения Сирано де Бержерака

– Прекрасные слова! – проговорил Бержерак, прощаясь.

– Одно слово, мой друг! – сказал граф, останавливая Сирано и отводя его в сторону.

– В чем дело?

– Где хранится завещание отца?

– Зачем вам?

– Простое любопытство! Да, кстати, нельзя ли было бы вскрыть его теперь?

– Берегитесь, Роланд, вы мне не доверяете?

– Что вы! Наоборот.

– В завещании вашего отца упоминается еще кое о чем, не касающемся денежного вопроса.

– Что же это такое?

– Опасное признание!

– Опасное? Для кого опасное?

– Для вас.

– Для меня?

– Да, для вас. Поверьте мне, Роланд, и оставьте в покое завещание вашего отца. Советую вам это ради вашего личного спокойствия.

– Но, наконец, в случае вашей смерти что случится с завещанием?

– О, не беспокойтесь, это обстоятельство я имел в виду, дорогой граф! Все это я не зря говорил. Вы приближаетесь к важному моменту, и прежде чем он наступит, я хотел узнать, на что я могу надеяться или чего опасаться от вас, теперь это мне вполне ясно.

– Не хотите ли вы сообщить мне еще что-нибудь интересное?

– Нет, об остальном завтра.

– Завтра?

– Да, завтра! Могу я рассчитывать, что вы посетите меня?

– Хорошо. В десять часов утра я буду у вас.

В комнате Сирано, полной утренних солнечных лучей, за столом, заваленным бумагами, у настежь открытого окна сидел Кастильян, переписывая злосчастную «Агриппину», навлекшую на его господина, ее автора, такую массу нападок Кастильян был не в духе, что сразу можно было заметить, потому что он оглашал всю квартиру веселой песней Такова была особенность его оригинального характера: веселье и счастье он переживал молча, спокойно, но малейшая неудача вызывала у него песни и шутки. Было ли это желанием забыться или выразить презрение судьбе, Бог его знает. Одно очевидно – счастье всегда повергало его в уныние, а горе вызывало блаженную улыбку.

На этот раз благодаря ли плохому перу или тяжелому кошмару, слишком рано прервавшему его сон, он уже в десятый раз начинал веселый куплет, когда-то сочиненный его господином:

Окончив песню, Кастильян снова было вернулся к началу, как вдруг на пороге комнаты появилась здоровенная краснощекая служанка с весьма энергичными движениями. Это была Сусанна, типичная перигорская крестьянка, в дни избытка нанятая Бержераком для служения. Хотя поэт по свойственной ему рассеянности забыл ей уплатить жалованье, но Сусанна, успевшая за это время привыкнуть к доброму господину, не могла уже расстаться с ним, и теперь ее властная речь и полнейшее господство в доме никого уже больше не удивляли.

– Ах ты бесстыдник ты этакий! Он поет! Как вам это нравится, а? Для того-то тебя взяли, чтобы ты пел?! – воскликнула Сусанна, останавливаясь в воинственной позе перед Кастильяном.

– Я потому пою, Сусанна, что мне чертовски скучно, – ответил Кастильян.

– Вот это мне нравится! Скучно! Ему скучно! Чего же тебе скучать, немытая твоя рожа?

– Чего? Ясно, кажется. Оттого, что погода дивно хороша, и я с удовольствием бы прогулялся теперь, а вот господина до сих пор нет и я не могу выйти без его позволения.

– В самом деле, куда это он запропастился?

– Он уже два дня как не дрался, и сегодня на рассвете явился сюда господин де Нанжи просить его к себе в секунданты.

– Вона что! Уж как пить дать, а вернется он с изорванной физиономией. Как хочешь, а барин твой помешался на этих дуэлях.

– Что с ним сделаешь? Такова уж его привычка. Если ему не приходится раза три в неделю воткнуть в чей-нибудь бок шпагу, так уж ему и кажется, что все вверх дном пошло, конец мира настал.

Как раз в это время в дверях появился Сирано; несмотря на предсказания Сусанны, он был цел и невредим.

При виде хозяина служанка поспешно вышла из комнаты.

– Ну что, кончил? – спросил Сирано, усаживаясь рядом с секретарем.

– Да! – мрачно ответил Сюльпис, предвкушая удовольствие прогулки.

– Прекрасно, стало быть, ты можешь отправляться на все четыре стороны, до вечера ты мне не нужен; впрочем, стой! Я тебе продиктую одно письмо.

– Кому?

– Этому толстяку Монфлери!

– Актеру бургонского замка? Что он еще сделал?

– Черт его знает почему, но он заупрямился и не хочет играть в моих пьесах, да еще подбивает и других актеров.

Кастильян весело засвистел какую-то арию: эта неожиданная проволочка весьма не понравилась ему.