Виктор Аскоченский - Асмодей нашего времени

– Вамъ хоть плюй въ глаза, все Божья роса!

– Ну, не знаю, Александръ Абрамычъ; до сихъ поръ мнѣ не плевали въ глаза, и потому я не могу судить, точно ли плевки имѣютъ сходство съ Божьей росой, а вотъ васъ такъ можно спросить: какого вкуса тумаки, которыми недавно накормили васъ у Дерабальскаго въ рестораціи армейскіе офицеры.

– Полноте, полноте, господа! перебилъ Трухтубаровъ. Благороднымъ людямъ стыдно считаться тумаками и плевками. Что кому за дѣло, что кума съ кумомъ сидѣла? Предлагаю вамъ средства къ примиренію; первое – не обращать никакого вниманія на эту сволочь-Софьина, второе – продолжать пульку и третье… эй, послушай! крикнулъ онъ проходившему оффиціанту: бутылку шампанскаго! Расходы, однакожь, по поламъ, господа!

Такія дѣйствительныя мѣры примиренія очень понравились входившимъ уже въ азартъ игрокамъ, и они стали продолжать полезное занятіе въ мирѣ, ладу и согласіи. Благородные люди!..

– А, мусье Софьинъ! кричалъ Ермилъ Тихонычъ Ерихонскій, привиллегированный весельчакъ и острякъ города В., васъ ли я вижу?

– Меня-съ.

– А я вѣдь полагалъ, что вы убиты.

Гости Клуба, до которыхъ долетѣли эти слова привиллегированнаго остряка, одни отошли подальше, а другіе, сидѣвшіе у ближайшихъ столиковъ, уткнули носы въ карты и подсмѣивались изъ-подлобья. Софьинъ все это видѣлъ; лицо его покрылось багровыми пятнами справедливаго негодованія; онъ чуть было не пустилъ подсвѣчникомъ въ голову остряка: но эта вспышка продолжалась лишь нѣсколько секундъ. Онъ снова принялъ заранѣе разсчитанный тонъ равнодушія и сказалъ съ спокойной улыбкой:

– Вы, конечно, пдакалибъ тогда по мнѣ!

– Плакалъ бы? Мало того, что плакалъ бы; стихи написалъ бы на смерть вашу.

– Видите, сколько хлопотъ надѣлала бы вамъ смерть моя! Безбожно же было бы съ моей стороны доводить васъ до того, къ чему вы такъ мало привыкли.

Но довольный своимъ остроуміемъ, Ерихонскій не счелъ нужнымъ продолжать разговоръ съ Софьинымъ и сдѣлавъ ногою какое-то мудреное па, отошелъ прочь.

– Мое глубочайшее почтеніе-съ! сказалъ Созонтъ Евстафьевичъ Тошный, который между прочими отличительными качествами имѣлъ еще одно: непобѣдимую охоту давать совѣты и принимать, по его словамъ, во всякомъ смертномъ искреннее участіе.

– Здравствуйте, Созонтъ Евстафьевичъ, отвѣчалъ Софьинъ, подавая руку, которую Тошный пожалъ обѣими крѣпко на крѣпко.

– Какъ ваше здоровье?

– Какъ видите, здоровъ.

– Ну, не говорите! Вы страхъ какъ перемѣнились.

– Будто?

– Могу васъ увѣрить.

– Однакожь я не чувствую этого.

– Ну, не говорите! Вы, извините, точно изъ гроба подняты.

– Дурно ночь спалъ, да и послѣ обѣда не успѣлъ отдохнуть.

– Ну, не говорите. Васъ мучитъ душевное безпокойство, этакая… понимаете, болѣзнь моральная. Ужь я знаю-съ.

– Если знаете, спорить не стану и почитаю себя обязаннымъ благодарить васъ за такое глубокое вниманіе ко мнѣ.

– Надо быть твердымъ, Владиміръ Петровичъ, надо быть твердымъ; въ жизни человѣческой мало ли что случается, – да-съ.

– Очень хорошо это знаю.

– Ну, не говорите! Иное даже трудно и предвидѣть. Примѣръ недалеко. Предвидѣли ли вы такую непріятность, какая произошла между вами и Пустовцевымъ? А вотъ же произошла. Но противъ распоряженія судебъ нельзя спорить – да-съ. Надобно вооружиться великодушіемъ и перенесеніемъ ударовъ несчастія.

– Да съ чего же вы взяли, что я унываю?

– Оно и то сказать, есть отъ чего и унынію предаться, есть отъ чего. Это дѣло… дѣло… не такого сорта.

– Однакожь позвольте вамъ сказать, что вы на этотъ разъ ошиблись.

– Ну, не говорите. Я ошибиться не могу, увѣряю васъ въ этомъ. Нѣтъ-съ, батенька, поживите-ка съ мое, такъ и будете читать людей, какъ по писаному.

– Поздравляю васъ съ такой опытностью.

– Да-съ, это ужь такъ! Однако, знаете ли что? Отойдемъ-ка къ сторонкѣ: я хочу поговорить съ вами подружески.

И подхвативъ Софьина подъ руку, Тошный потащилъ его въ газетную комнату, гдѣ также встрѣтили Софьина непріязненные взгляды и двусмысленныя улыбки.

– Вотъ видите ли, Владиміръ Петровичъ, заговорилъ Тошный, разставивъ ноги херомъ и держа его за пуговицу сюртука, – дѣло ваше съ Пустовцевымъ бросило на васъ, такъ сказать, тѣнь. Тутъ надо теперь умомъ поработать, да-съ, крючокъ поддѣть, на удочку, то есть, поймать, чтобъ онъ, знаете, ни туда ни сюда, дуэль ему этакую задать… по-нашенски, понимаете?… Въ дѣлахъ-то онъ, я вамъ скажу, простоватъ и крайне неостороженъ, такъ вы… того… подстерегите какой нибудь промахъ этакой, да и въ пику ему, въ пику черезъ высшее начальство, чтобъ онъ, понимаете, зналъ да вѣдалъ, чувствовалъ да разумѣлъ. Ей-ей, правда-съ!