Виктор Аскоченский - Асмодей нашего времени

Супруга многочаднаго отца семейства Софья Кузминишна Клюкенгутъ, урожденная Лоскутникова, съ перваго же раза обратила на себя исключительное вниманіе города. Все оказалось въ порядкѣ: наружностью Софья Кузминишна была ничего себѣ; круглое лицо ея въ надлежащихъ мѣстахъ имѣло молочную бѣлизну, а гдѣ долгъ велитъ и румянецъ; руки у ней были весьма и весьма недурны, а ножками она брала рѣшительный верхъ надъ всѣми, на кого работали модная башмачница "пани Куявска cъ Варшавы." За то мадамъ Клюкенгутъ при всякомъ удобномъ и даже неудобномъ случаѣ старалась выставлять натурою то, что у ней было хорошо. Она носила башмаки собственнаго изобрѣтенія съ кривой подошвой, показывавшіе ногу съ лицевой стороны весьма въ маломъ видѣ. Она искусно драпировала ручку, и сидя всегда старалась держать ее въ вертикальномъ положенія, ни за что ни позволяя свободно обращаться крови, что, какъ извѣстно, много портитъ изящную руку, придавая ей излишнюю полноту, а иногда и красноту. Продѣлки подобнаго рода не могли ускользнуть отъ внимательныхъ наблюдателей и особенно наблюдательныхъ, которыя единогласно рѣшили, что мадамъ Клюкенгутъ кокетка. Въ какой мѣрѣ это справедливо и даже справедливо ли судить не наше дѣло, хоть и дѣйствительно, нѣкоторыя доискались болѣе прочнаго основанія такому мнѣнію въ томъ именно, что мадамъ Клюкенгутъ не терпѣла своихъ дочерей, – признакъ, какъ замѣчаютъ многіе, обличающій закоренѣлую кокетку. Но опять и этого мы не принимаемъ за вѣрное, считая такое явленіе психологической тайной, извѣстною лишь прекрасному полу.

Ясно теперь, что ревизующіе не остановились на одной внѣшности, а естественнымъ порядкомъ пошли дальше. Такимъ образомъ, по свѣдѣніямъ, изъ подъ руки собраннымъ, оказалось, что мадамъ Клюкенгутъ, урожденная Лоскутникова, получила домашнее воспитаніе, то есть, что ее питали въ дѣтствѣ всякими сластями, исподволь учили грамотѣ, и когда Софинька начала округляться, договорили учителя, который съ небольшимъ въ два года успѣлъ преподать ей всѣ науки отъ граматики да астрономіи включительно. Французскій языкъ, какъ первая и самая важная статья въ русскомъ воспитаніи, былъ предметомъ наибольшей заботливости родителей Софиньки съ самаго ея дѣтства. Для этого, кромѣ учителя Француза Трепе, при ней находилась неотлучно какая-то полупомѣшанная пани Рублевска, тоже "съ Варшавы", отличавшаяся необыкновенной охотой болтать, и въ безустанной рѣчи своей храбро мѣшавшая всѣ извѣстные ей языки. Вышла наконецъ Софи и изъ дѣтей; ее стали наряжать какъ куколку, и кокетство, – чувство врожденное всякой мало-мальски хорошенькой женщинѣ, явилось и у новой прозелитки свѣта. Нянька, называя ее безприданницей, въ тоже время напѣвала своей питомицѣ, что за нею денегъ куры не клюютъ. Что ни говорите, а толки такого рода вскружатъ хоть какую голову; Софинька стала уже жениховъ смышлять, и въ многолюдной толпѣ молодежи отыскивать "предметъ" свой. Но какъ на бѣду, ни одинъ изъ предметовъ, бывшихъ на лицо, не приходился ей по мѣркѣ, какую состроила она въ своемъ воображеніи. Вотъ Софиньку и въ корсетъ облачили; а извѣстно, что это такая пора въ возрастѣ дѣвицы, когда грудь ея начинаетъ волноваться иногда мѣрно и плавно, какъ передъ передъ бурей, иногда безпокойно и шумно, какъ дыханіе испуганнаго во снѣ. Софинькѣ стукнуло осьмнадцать, но по какому-то странному капризу сердца, Софи громко стала осмѣивать романическую страсть и начала находить больше смысла въ бракахъ по разсчету. Явленіе, дѣйствительно иногда бывающее въ жизни и юной красавицы, (о заматорѣвшихъ во днехъ своихъ и не говорю, – тамъ это легко объясняется), но только оно почти всегда разрѣшается очень невыгодно для супруга, указаннаго разсчетомъ.

Было ли то предчувствіе, иди особаго рода призваніе, но только mademoiselle Софи нашла партію именно по мыслямъ своимъ. Въ городъ, гдѣ обиталъ родитель ея, прибылъ нѣкто Клюкенгутъ, командированный свыше по какимъ-то служебнымъ дѣламъ. У предсѣдателя Казенной Палаты, задушевнаго друга откупщику, Клюкенгутъ познакомился сначала съ самою Софи, а потомъ и съ ея папенькой. Дѣло было за преферансомъ, за который внимательный хозяинъ усадилъ пріѣзжаго гостя визави съ дочерью своего задушевнаго друга. Надо замѣтить, что Sophie, сначала изъ угожденія своему папенькѣ, отчаянному любителю всѣхъ коммерческихъ игръ, а потомъ и собственному влеченію, сдѣлалась одною изъ страстныхъ почитательницъ пріятнаго и полезнаго препропровожденія времени за картами. Она даже сдѣлала себѣ этимъ огромную репутацію, и записные знатоки преферанса говорили, что съ mademoiselle Loskutnikoff нельзя рисковать на семь, не имѣя въ рукахъ почти осьми. Пріѣзжій гость испыталъ это на себѣ, проигравъ нѣсколько игръ, по его словамъ вѣрнѣйшихъ: но когда Sophie глубокомысленно доказала ему, что-молъ такъ и такъ, что слѣдовало бы выходить вотъ съ этой, а не козырять, то Клюкенгутъ согласился, что игры его были не вѣрнѣйшія, и тутъ же получилъ справедливыя понятія объ основательности и дѣльности своей партнерки. Послѣ двухъ пулекъ они долго еще разговаривали о случайностяхъ игры въ преферансъ и разстались совершенно довольные другъ другомъ. Съ этой минуты завязалось между ними нѣчто въ родѣ "сердечнаго согласія", и когда Клюкенгутъ, дня черезъ три послѣ первыхъ достопамятныхъ проигрышей, явился съ визитомъ къ Лоскутниковымъ, Софи уже смотрѣла на него, какъ на постояннаго своего партнера, и потомъ сходясь съ нимъ гдѣ нибудь, вмѣсто пошлаго освѣдомленія: "какъ ваше здоровье?" – обыкновенно спрашивала: "что вы вчера или сегодня сдѣлали? – на что Клюкенгутъ отвѣтствовалъ длиннымъ разсказомъ о томъ, какъ напримѣръ, третьяго дня онъ проигралъ въ бубнахъ, имѣя на рукахъ вотъ. то и то. Эти невинные разговоры до того сблизили нашихъ партнеровъ, что они стали подумывать о партіи другаго рода, гдѣ тоже не обходится безъ ремизовъ, и иногда очень печальныхъ. Говоритежь послѣ этого, что карты выдуманы для того лишь, чтобъ убивать попусту время!