Джеймс Купер - Последний из могикан

– Майор Хейворд, – начал шотландец, – вы знаете, что я родом из старинной и благородной семьи, хотя, может быть, денежные доходы семьи не соответствовали ее высокому положению. Я был ваших лет, когда обменялся словом верности с Алисой Грэхем, единственной дочерью довольно зажиточного шотландского сквайра. Отец Алисы не желал нашего союза, и не только вследствие моей бедности, поэтому я поступил, как требовал долг честного человека: вернул молодой девушке ее слово и покинул родину. Я видел много чужих краев, пролил много крови в различных странах. Наконец воинский долг привел меня на Вест-Индские острова. Там я встретился с девушкой, со временем ставшей моей женой и матерью Коры. Она была дочерью джентльмена, уроженца этих островов, и женщины, которая, на свое несчастье, если можно так выразиться, – с горечью сказал старик, – имела предков, принадлежавших к обездоленной расе людей, бессовестно превращенных в рабов ради благосостояния богатых и праздных. Но если мне когда-либо встретится человек, который решится бросить презрительный взгляд на мою дочь, он испытает всю тяжесть моего гнева! Впрочем, майор Хейворд, ведь вы сами родились на юге, где метисов считают низшей расой.

– К несчастью, да, сэр, – сказал Дункан и невольно в смущении опустил глаза.

– И вы бросаете этот упрек моей дочери? Вы боитесь унизить кровь Хейвордов союзом с таким «низким» существом, хотя Кора привлекательна и полна добродетелей? – раздраженно воскликнул Мунро.

– Никогда у меня не может быть такого недостойного и дикого предубеждения, – ответил Дункан. – Но, полковник Мунро, кротость, красота и обворожительная прелесть вашей младшей дочери могут вполне объяснить мои побуждения, и вам незачем так несправедливо обвинять меня.

– Вы правы, сэр, – ответил старик, и его тон снова сделался спокойным, вернее, мягким. – Эта девочка как две капли воды похожа на свою мать в те годы, когда мисс Грэхем еще не познакомилась с печалью. Когда смерть лишила меня первой жены, я вернулся в Шотландию. И – подумайте, Дункан! – Алиса Грэхем двадцать лет жила в одиночестве, не вступая в брак в память человека, который был способен изменить ей. Больше, сэр: она забыла о моей неверности и, так как все препятствия устранились, согласилась быть моей женой.

– И стала матерью Алисы? – воскликнул Дункан.

– Да, – сказал старик. – Всего год прожил я с ней. Это было недолгое счастье для той, чья молодость увяла среди безнадежной печали.

В унынии старика было что-то величаво-суровое, и Хей– ворд не осмелился произнести слова утешения. Мунро сидел, позабыв о присутствии Дункана. Он не закрывал лица, искаженного страданием, и тяжелые, крупные слезы катились из его глаз.

Наконец полковник шевельнулся. Как бы опомнившись, он поднялся с места, обошел комнату, остановился против Дункана и спросил его сурово:

– Помнится, майор Хейворд, вы должны были передать мне какое-то поручение от маркиза де Монкальма?

В свою очередь, Дункан на мгновение смутился, но, впрочем, скоро овладел собой и сбивчиво начал излагать полузабытое поручение маркиза.

– Вы сказали достаточно, майор Хейворд! – воскликнул рассерженный старик. – Того, что я слышал, довольно, чтобы написать целые тома трактатов о французской любезности. Только подумать: этот джентльмен приглашает меня для переговоров, и, когда я отправляю к нему заслуженного и способного заместителя – несмотря на вашу молодость, Дункан, про вас можно сказать это, – он отвечает мне какой-то загадкой!

– Может быть, маркиз составил себе не такое благоприятное мнение о вашем представителе, сэр! Прошу вас вспомнить, что приглашение, которое он теперь повторяет, было послано коменданту форта, а не его помощнику!

– Но, сэр, разве заместитель не имеет всю власть и значение того, кто дает ему поручение? Француз желает совещаться с Мунро? По совести, сэр, я испытываю большое желание исполнить требование этого человека хотя бы только затем, чтобы показать ему, что мы еще не утратили твердости, несмотря на многочисленность его войска и все его притязания. Я думаю, молодой человек, что такой поступок будет неплохой политикой.

Дункан, считавший, что важнее всего поскорее узнать содержание письма, перехваченного у разведчика, охотно согласился с Мунро.

– Без сомнения, французский генерал не получит большого удовольствия при виде вашей невозмутимости, сэр, – сказал он.

– Никогда вы не высказывали более справедливого замечания!