Иероним Ясинский - Спящая красавица

«Чем я не Казенев? – думал он. – Чем я не Беккер, не Герман? Однако же, они богачи, а у меня голодная смерть на носу. Надоела эта грязь! Вон из глуши! На простор!»

Он выпил ещё рюмку водки.

– Ешь, Марилька. А я пойду, расспрошу насчёт клуба и типографии… Придётся афишу давать.

Он встал.

– Марилька, отчего ты не приучишь Сенечку стакан держать? Он у тебя точно грудной ребёнок! Я тебе, Сенька, задам! – крикнул он и погрозил пальцем.

Мальчик скосил на него большие как у матери глаза и перестал пить молоко.

– Отстаньте, Павел Климентьич, – сказала Марилька.

Магик улыбнулся и слегка ущипнул мальчугана за щёчку. Ребёнок расплакался.

– Что вы пристали? Разве не видите, Сеня болен! – крикнула Марилька.

Магик нахмурился и отошёл.

– Ежели болен Сеня, – сказал он, – так ты же виновата. Совсем не бережёшь моего кармана! На какие деньги лечить?

Ребёнок плакал и кашлял; Марилька, с сосредоточенным молчанием, качала его на руках, бледная и измученная; магик ушёл, хлопнув дверью.

В общем зале, вокруг бильярда с изорванным сукном, на которое сверху падал тусклый свет керосиновой лампы, сидело и стояло несколько человек. Доктор Тириони увидел хозяина, наблюдавшего гостей из-за стойки с водками и закусками, и в синем от табачного дыма сумраке разглядел офицеров, вооружённых киями, какого-то господина в нанковых брюках и со скучающим лицом и, наконец, молоденького полицейского надзирателя с крошечными усиками и с оскаленными зубами. Полицейский смотрел прямо на него, и доктор Тириони робко подошёл к молодому человеку.

– Сегодня приехали? – спросил полицейский со строгой любезностью.

– Полчаса тому назад.

– Ваша фамилия?

– Честь имею именоваться – доктор Тириони.

Молодой человек не подал руки доктору Тириони. Он сделал ему знак отойти в сторону и сказал с тою же строгою любезностью:

– Ваши документы?

Магик вынул из бокового кармана бумаги. Полицейский пробежал их.

– Этих документов недостаточно, – произнёс он.

– Вот также свидетельство об отбытии воинской повинности…

– Недостаточно-с.

Напрасно магик клялся, что везде во всех городах было «достаточно», молодой человек возражал: «А у нас недостаточно». И только тогда оказалось «достаточно», когда доктор Тириони взял полицейского под руку и вежливо предложил ему выпить и закусить. Молодой человек изъявил полную готовность. Они вышли и закусили, и молодой человек, пообещав завтра же прописать документы, любезно, но уже без всякой строгости, указал доктору Тириони, где находится клуб и где типография – единственная во всём городе.

Но в зале стало известно о приезде магика. Когда он уходил, офицерик в фуражке на затылке и с испачканной мелом физиономией остановил его.

– Послушайте, доктор… Господа! Угостим его в складчину! Эй! Две шипучего! Как вас… Тириони? Проделайте что-нибудь… Эйн, цвейн, дрей! [ Один, два, три! – нем .] Ах, пожалуйста!

Его окружили другие офицеры, как раз окончившие партию в «алягер». Они брали его за руку и хлопали по плечу.

– Вы меня застали врасплох, милостивые государи, – говорил магик, кланяясь и вежливо засучивая рукава. – Попрошу вас дать мне несколько серебряных монет.

Ему дали семь двугривенных. Он держал их на ладони, чтоб все видели деньги. Потом закрыл ладонь, и когда открыл её – денег не стало. Так как все пристально смотрели на его руки, остававшиеся неподвижными, то это исчезновение показалось изумительным, чудесным, и офицеры громко аплодировали.

– Господа! – начал доктор Тириони. – Я понимаю, что как ни мала исчезнувшая сумма, всё же вам её жаль. Поищем пропавших денег и, может быть, найдём их. Там на столе, возле почтенного хозяина, я замечаю на тарелке десяток яиц. В котором из них угодно вам, чтоб очутились монеты?

Офицеры стали говорить: «В этом!» «Нет, в этом!» Они подозревали стачку между доктором Тириони и хозяином. Наконец, они выбрали яйцо, тщательно осмотрели его и положили, по просьбе магика, на бильярд. Магик ещё больше засучил рукава, показал пустые руки и, взяв яйцо, разбил. На зелёное сукно посыпалось серебро.

Молодые люди пожимали плечами. Тот офицер, у которого лицо было выпачкано мелом, распил с Тириони бутылку донского и просил объяснить, как он делает этот фокус. Тириони таинственно уверял, что всё зависит от ловкости рук. Но ему не верили.

Он ушёл поздно в свой номер. Сальная свечка догорела и чадила. Марилька лежала возле успокоившегося ребёнка, хрипло дышавшего, и спала, закинув голову. Доктор Тириони наклонился к ней и поцеловал её в плечо.