Александр Дюма - Сальватор

– Но это мнение, мне кажется, не разделял ваш друг Коломбан, – сказал Петрюс, холодно кивнув креолу.

– Ах, дьявольщина! – воскликнул Камил. – Поскольку все здесь сговорились, мсье, говорить со мной о Коломбане, не хотите ли вы сказать, что он отравился угарным газом только потому, что Россини возобладал над Моцартом?

– Нет, мсье, – ответил изысканно вежливо Петрюс. – Он отравился потому, что любил Кармелиту и предпочел покончить с собой, чтобы не предать своего друга.

Камил вскрикнул и поднес руки ко лбу, словно человек, перед глазами которого ударила молния.

А тем временем Петрюс, как до этого Людовик и Жан Робер, перешел из будуара в гостиную.

В тот момент, когда Камил, едва оправившись от перенесенного шока, отвел руки от лица и открыл глаза, он увидел перед собой – впервые со времени его появления в гостиной госпожи де Моранд – красивого высокомерного вида юношу, готового начать разговор в тот момент, когда Камил будет в состоянии поддержать его.

– Мсье, – сказал юноша, – я узнал, что вы только сегодня утром прибыли из колоний и впервые представлены мсье и мадам де Моранд. Не окажете ли мне честь принять мои услуги в качестве поручителя в гостиных нашего общего банкира и путеводителя по злачным местам нашей столицы?

Этим услужливым чичероне был граф Лоредан де Вальженез, с первого же взгляда отметивший, какую дивную креолку привез во Францию Камил де Розан, и решивший на всякий случай сблизиться с мужем для того, чтобы при случае поближе сойтись с женой.

Камил облегченно вздохнул, увидя, что с ним говорит человек, высказавший ему дюжину слов и ни разу не назвавший имени Коломбана.

И не стоит сомневаться в том, что он с благодарностью принял предложение господина де Вальженеза.

Оба молодых человека прошли в гостиную, где танцевали: только что была сыграна прелюдия к вальсу. Они появились как раз к началу танца.

Первый человек, которого они повстречали, войдя в гостиную, – казалось, именно там братец велел ей ждать его, такое нетерпение было написано на ее лице, – была мадемуазель Сюзанна де Вальженез.

– Мсье, – сказал Лоредан, позвольте мне представить вам мою сестру, мадемуазель Сюзанну де Вальженез.

Затем, не дожидаясь ответа Камила, ответ можно было прочесть по его глазам, граф добавил:

– Дорогая Сюзанна, представляю вам моего нового друга, мсье Камила де Розана, американского дворянина.

– О! – произнесла Сюзанна. – Но вашего нового друга, дорогой Лоредан, я давным-давно знаю!

– Ну да? И когда же это вы успели познакомиться?

– Как? – воскликнул Камил с горделивой радостью. – Неужели, мадемуазель, мне выпала честь быть известным вам?

– Да, конечно, мсье! – ответила Сюзанна. – В Версале, где я обучалась в пансионе, давно уже, я дружила с двумя вашими соотечественницами.

В этот момент в танцевальной гостиной, поручив горничной заботы о пришедшей в сознание Кармелите, появились Регина и госпожа де Моранд.

Лоредан сделал незаметный сигнал сестре, ответившей на это едва уловимой улыбкой.

И пока, в третий раз за вечер, Лоредан изготовился возобновить бесконечный разговор с госпожой де Моранд, Камил и мадемуазель де Вальженез для того, чтобы укрепить знакомство, окунулись в головокружительный вихрь вальса и затерялись в океане батиста, шелка и цветов.

Давайте вернемся немного назад, поскольку мы понимаем, что, поторопившись войти в дом госпожи де Моранд, мы несколько перескочили через события и дни, которые должны быть отражены в нашем повествовании и которые уже вошли в историю.

Мы помним о скандале, произошедшем во время похорон герцога де Ларошфуко.

Поскольку в нем приняли непосредственное участие некоторые герои нашего повествования, мы попытались воспроизвести подробности этой ужасной сцены, в которой полиции удалось добиться желаемого результата: арестовать господина Сарранти и проверить уровень сопротивляемости населения самым невероятным оскорблениям, которые только можно нанести трупу уважаемого и любимого народом человека.

Сила осталась на стороне правопорядка и закона! Именно так это расценивалось правительством.

«Еще одна такая победа, – говорил Пирр, бывший отнюдь не конституционным королем, а тираном в полном смысле этого слова, – и я погиб!» Именно так и должен был сказать Карл X после печальной победы, одержанной им на ступеньках церкви Вознесения.