Александр Дюма - Ущелье дьявола

– Подлец!

Раздались жаркие хлопки. И вот тут-то, о Трихтер, ты и показал себя во всем блеске! Почувствовав приближение решительной минуты, ты встал с места. На этот раз ты уже не выказывал равнодушия и беззаботности, которые в сей драматический момент были бы некстати. Ты встряхнул своей густой гривой, словно лев. Засучив рукав на правой руке и схватив решительно бутылку портвейна, ты поднес ее к устам и опорожнил ее всю залпом. Затем, даже не дав себе времени перевести дух, ясно и отчетливо произнес:

– Мошенник!

– Хорошо! – похвалил его Самуил.

Когда после этого героического подвига Трихтер пожелал сесть, то ему показалось, что стул стоит совсем не на том месте, где он на самом деле находился, и вследствие этого он растянулся прямо на полу во весь рост. Тогда взгляды присутствующих обратились на Фрессванста. Но увы! Тот был уже не в состоянии ответить на вызов противника. Он уселся на полу, прислонившись спиной к ножке стола, раскинув ноги в стороны и выпучив глаза. Дормаген кричал ему:

– Ну что же ты! Ободрись! Твоя очередь!

Фрессванст молчал, не реагируя на призывы наблюдателей, хотя, по-видимому, еще оставался в сознании. Дормаген решил прибегнуть к крайнему средству, которое дозволялось правилами «жидкой» дуэли. Он стал на колени около Фрессванста, наклонился к самому его уху и крикнул:

– Эй, Фрессванст, Фрессванст! Ты меня слышишь?

Фрессванст ответил ему едва уловимым кивком.

– Слушай, Фрессванст! Сколько ударов шпагой получил великий Густав Адольф?

Фрессванст, будучи не в силах говорить, один раз кивнул. Дормаген сделал знак одному из студентов. Тот вышел и вернулся с полным ведром воды. Дормаген вылил эту воду на голову Фрессванста. Тот, видимо, вовсе этого не заметил. Дормаген снова крикнул ему на ухо:

– Сколько пуль попало в великого Густава Адольфа?

Фрессванст дважды кивнул головой. На этот раз двое студентов вышли, принесли два ведра воды и вылили ее на голову Фрессванста. Но он даже не моргнул. Дормаген снова обратился к нему с вопросом:

– Сколько пуль поразило великого Густава Адольфа?

Фрессванст кивнул пять раз. Пятеро студентов принесли пять ведер воды и устроили охваченному летаргией пьянице настоящее наводнение. После восьмого ведра Фрессванст наконец состроил гримасу, которая наглядно свидетельствовала о том, что он начал приходить в себя. Дормаген быстро схватил бутылку можжевеловки и вставил ее в рот Фрессванста. Тот начал глотать дьявольскую жидкость, которая обожгла ему горло после ледяной ванны и заставила очнуться. Он оторвался от стола и, хотя его язык еле ворочался, все же выкрикнул одно слово:

– Убийца!

Тут он опять свалился, и на этот раз уже окончательно. Но все-таки Дормаген торжествовал.

Трихтер лежал на полу пластом, полумертвый, бесчувственный ко всему и явно неспособный продолжать состязание.

– Победа за нами! – заявил Дормаген.

– Ты думаешь? – хмыкнул Самуил.

Он подошел к своему фуксу и громким голосом окликнул его. Трихтер остался глух. Обозлившийся Самуил пнул его ногой. Трихтер не подавал никаких признаков жизни. Самуил жестоко встряхнул его. Но и это не принесло пользы. Самуил схватил со стола бутылку, такую же, какую выпил Фрессванст. Только в ней была не можжевеловка, а киршвассер [9]. Он хотел вставить горлышко в рот Трихтеру, но у того были судорожно сжаты зубы. Все присутствующие уже обратились с поздравлениями к Дормагену.

– О, человеческая воля, неужели ты осмелишься противиться мне! – пробормотал сквозь зубы Самуил.

Он встал, подошел к буфету и взял оттуда нож и воронку. Ножом он разжал зубы Трихтера, вставил между ними воронку и преспокойно начал вливать в нее киршвассер, который мало-помалу проникал в глотку обездвиженного фукса. Трихтер лежал и, даже не открывая глаз, позволял проделывать над собой эту операцию. Зрители склонились над ним и с тревогой всматривались в его лицо. Видно было, что он шевелит губами, но безуспешно: ни единого звука не прозвучало.

– Пока он не заговорит, победа на нашей стороне! – воскликнул Дормаген.

– Я думаю, что от этого трупа едва ли удастся добиться даже слова, – произнес Юлиус, покачав головой.

Самуил взглянул на них, вынул из кармана крошечную скляночку и с большой осторожностью выпустил из нее одну каплю в рот Трихтера. Не успел он убрать руку, как Трихтер, словно сквозь него пропустили электрический ток, внезапно выпрямился, вскочил на ноги, чихнул, протянул руку к Фрессвансту и выкрикнул слово, которое в лексиконе студентов было гораздо значительнее и обиднее, чем «негодяй», «подлец» и «убийца»: