Теодор Фонтане - Сесиль. Стина (сборник)

– И к ним вы причисляете…

– Прежде всего, также доктора Микеля из Франкфурта. Воистину, он был одним из тех, в чьей груди еще в юности зародилась имперская идея. Она требовала своего осуществления, искала места под солнцем. Но где можно было найти наилучшее для нее место? Где можно было, скорее всего, вскормить ее и продвинуть в жизнь? На этот вопрос, милостивая государыня, есть лишь один ответ: здесь. Ибо здесь, в нашем благословенном Гарце вещает в полный голос все имперское, все императорское. Я уж не говорю о Кифхойзере [69], где спит вечным сном император Фридрих Барбаросса (к тому же горы сии наполовину принадлежат Тюрингии). Но именно здесь, на северной окраине Гарца, каждая пядь земли обнаруживает, по меньшей мере, одного императора. В церкви Кведлинбургского аббатства (я с радостью узнал, что вы оказали ей честь своим посещением) покоится первый великий кайзер Саксонии; в Магдебургском соборе – второй, еще более великий. Не стану обременять вас, сударыня, перечислением имен. Но позвольте привести вам факты. В Гарцбурге, на вершине Бургберг (хотелось бы рекомендовать вам подняться на эту гору, у ее подножия вы наймете ослов) стоит любимая крепость Генриха, того самого, что совершил покаянное паломничество в Каноссу. А в Госларе, в сравнительной близости к упомянутой вершине Бургберг, до наших дней сохранился большой императорский дворец. В своих стенах он видел самых могущественных государей, носителей гибеллинской идеи [70]уже в до-гибеллинские времена. Так что воспоминания об императорах у нас здесь на каждом шагу. И в этом, милостивая государыня, я вижу причину, которая привлекла сюда, именно в нашу местность, господина Микеля, ратоборца имперской идеи.

– Несомненно. И вы рассказываете обо всем этом с такой теплотой…

Приват-доцент поклонился.

– … с такой теплотой, что я прямо представила себе вас среди пророков и предтеч. И что ваши изыскания завершились восторженной приверженностью к истории немецких императоров.

– Разумеется, милостивая государыня, хотя признаюсь вам откровенно, ход немецкой истории не таков, каким ему надлежит быть.

– И что же вас не устраивает?

– То, что сместился центр тяжести. Произошла ошибка, которая была исправлена лишь в наши дни. Когда немецкие курфюрсты избирали саксонских императоров, коих мы по меньшей мере с тем же правом могли бы назвать кайзерами Гарца, мы были на верном пути. Но при окончательном, однако слишком уж преждевременном угасании саксонской династии, следовало сместить центр тяжести германской нации к северо-востоку.

– До российской границы?

– Нет, милостивая государыня, не так далеко; на территорию между Одером и Эльбой.

– С Гогенцоллернами [71]во главе?

– Да нет же. Вместо Гогенцоллернов нужно было избрать другой великий княжеский род, владевший землями между Одером и Эльбой до Гогенцоллернов и отодвинутый в сторону и забытый неблагодарными потомками: род Асканиев [72]. У нас ведь есть всего один мемориальный знак, напоминающий об этом славном роде – площадь Асканиев в Кведлинбурге, довольно заурядное место. Тысячи людей ежедневно проходят по этой площади, не связывая с ее названием ни малейшего представления об истории.

Сесиль сама была одной из таких прохожих. Но, будучи воспитана в кругах, где интерес к всевозможному историческому хламу занимал ничтожное место, она со смехом призналась в своем неведении.

– Не огорчайтесь, мой дорогой господин профессор (простите, я все-таки буду титуловать вас так), не принимайте моего невежества близко к сердцу. Не каждому дано зреть в корень. Тем более нам, женщинам. Вы же знаете: мы чужды всякому серьезному изучению вещей. Зато мы умеем пользоваться счастливым моментом, и я тоже. Так что вы в любое время можете быть уверены, что найдете в моем лице благодарную ученицу.

Было непонятно, шутила она или говорила всерьез, но было совершенно ясно, что Сесиль не была расположена немедленно выслушать первую развернутую лекцию о сущности асканийства. Она то и дело робко оглядывалась назад, словно поторапливая немного отставший, но спешивший ей на выручку отряд – Сент-Арно и Гордона с пенсионером, шагавшим между ними.

– Я шла намного быстрее, чем обычно, – сообщила она подоспевшему эскорту. – Поучительная беседа сокращает долгий путь.

Но, говоря это, она держалась за спинку скамьи, и Сент-Арно ясно видел, что она смертельно устала, то ли от ходьбы, то ли от поучительной беседы.