Владимиръ.
Да, полно!
Безумные вы что ли?
Добрыня.
Нѣтъ въ умѣ,
За тѣмъ-то и уходимъ.
Владимиръ.
Али мало
Вы жалованы мной? аль не дарилъ
Я вамъ цвѣтныя платья? али чарой
Васъ на пирахъ веселыхъ обносилъ?
Пyтята.
И сыты мы, и пьяны, и одѣты,
Но яства дорогія, сладкій медъ
И платья византійскія не могутъ
Свободы замѣнить…
Владимиръ.
А вы свободу
Даете мнѣ, крамольники?!
Добрыня.
Стыдись!
Кого корить рѣшаешься крамолой?
Я пѣстунъ твой и дядя!
Пyтята.
Вышата.
Я твой слуга отъ самой колыбели!
Добрыня.
Пойдемъ, друзья. Отъ ласковаго князя
Мы почести дождались по заслугамъ!
Пyтята.
Хоть головы руби, а мы тебѣ
Не слуги больше!
Владимиръ.
Стой, Путята… дядя!..
Опомнитесь!
Пyтята.
Владимиръ (усмѣхнувшись съ досадой).
Упоренъ я, а вы меня упрямѣй.
Безъ богатырства не останусь я,
На ваше мѣсто тысячи найдутся
Охотниковъ, да жаль мнѣ васъ: привыкъ!
Инъ, помиримся. Такъ и быть, Мишатѣ,
По вашему прошенію, дарю
Обратно буйну голову. Но знайте:
Въ послѣдній разъ потворствую я вамъ!
Ингульфъ скрывается за деревьями.
Владимиръ (Путятѣ).
Ступай, вели освободить Мишату,
Но чтобъ сегодня жъ былъ онъ за Днѣпромъ!
Не выѣдетъ, пусть на себя пеняетъ:
Увижу завтра, голову долой!
Уходитъ въ рощу.
Добрыня.
Пyтята.
Вышата.
Рогнѣда не проститъ намъ.
Пyтята.
Уходитъ.
Добрыня.
Пойдемъ и мы съ изгнанникомъ проститься
И выпить по разстанному ковшу.
Уходятъ. Рогнѣда и Ингульфъ выходятъ изъ глубины рощи.
Рогнѣда.
Не вѣрю я, не можетъ быть!
Ингульфъ.
Рогнѣда.
Мишату онъ не могъ,
Не смѣлъ простить…
Входить Владимиръ.
О, мужъ мой, князь великій!
Я такъ ли слышала? живетъ Мишата
И будетъ жить?
Владимиръ.
Преступнаго Мишату
Я не простилъ, но замѣнилъ ему
Изгнаньемъ смерть.
Рогнѣда.
Такъ это правда? Боги
Великіе!
Ингульфъ.
Напрасно, добрый князь.
Къ преступному Мишатѣ снисхожденье
Признанье справедливости его
Постыдной лаи.
Рогнѣда.
Слышишь ли, Владимиръ [17],
Что говорить Ингульфъ? И повторить
Сегодня же весь Кіевъ эти рѣчи.
Владимиръ.
Рогнѣда.
Какъ! предъ цѣлою гридьбой
Онъ выбранилъ меня, свою княгиню,
Твою супругу, Рогволода дочь,
И ты щадишь языкъ его безстыжій?!
Онъ звалъ меня распутной чужеземкой,
Волчицей, къ пришлымъ льнущею волкамъ, —
И ты щадишь!
Владимиръ.
Довольно для него
Изгнанія.
Рогнѣда.
Но развѣ наказанье
Изгнаніе Мишатѣ? Честь и милость!
Какой не рвется въ степи богатырь
Пополевать и плечи порасправить
Съ кочевниками дикими въ бояхъ?
Богатыри другіе бьютъ годами
Тебѣ поклоны: только отпусти
Ихъ погулять хоть мѣсяцъ по пустынѣ!
А ты Мишату въ степи посылаешь!
Сумѣлъ ты грознымъ быть!
Владимиръ.
Нельзя казнить Богатырей.
И то ворчитъ дружина,
Что воли нѣтъ ей…
Рогнѣда.
Оскорблять меня?
Я знаю хорошо: они бы рады
Меня въ муку стереть. И мною ты
Имъ жертвуешь, Владимиръ! Если чести
Моей не жаль, такъ пожалѣй свою.
Вѣдь ты и я одно, вѣдь я считаюсь
Женой твоей, я мать твоихъ дѣтей!
За что на смѣхъ твоимъ богатырямъ
Меня ты выдалъ, бѣдную?
Владимиръ.
Довольно.
Не расточай напрасныя слова.
Однажды измѣнить свое рѣшенье
Я могъ еще, но каждый мигъ мѣнять, —
То казнь прощеньемъ, то прощенье казнью
Ни князя, ни мужчины не достойно.
Мнѣ жаль, что я Мишату пощадилъ,
Но я далъ слово, это слово твердо.
Оно не стругъ днѣпровскій, я не руль,
Чтобы вѣрить его по произволу:
То подъ рукой Добрыни и Путяты,
То подъ твоею.
Читать дальше