Альбер Бланкэ - Война амазонок

В эту минуту на площади протрубил трубач.

– Это парламентер, на нем белый шарф.

Но как они ни напрягали слух, голос парламентера не достигал до окон ратуши, тем более что он тотчас же был заглушен страшным шумом.

– Король в Сен-Жермене! – сказал Ле Мофф, у которого был самый тонкий слух.

В ту же минуту раздался барабанный бой. Со стороны набережной выступил полк и вскоре окружил площадь, на которой стояли толпы народа.

– Королевский полк!

– Мы будем сражаться! – воскликнул герцог, обнажив шпагу. – Готов ли ты, Ле Мофф?

– Ваше высочество, я всюду за вами, и если меня не убьют, то клянусь вам, быть мне вашим солдатом.

– Ваше высочество, – сказал Бофор, обращаясь к Луизе, – теперь отправляйтесь к герцогу, вашему отцу. Отныне ваше место там.

– Мне покинуть вас?! Как это вам могло прийти в голову? Нет, мое место там, где вы, и долг мой разделить с вами опасность и смерть.

При этих словах вошел маркиз де Жарзэ и сказал:

– Герцог, нам изменили все солдаты, составлявшие караул под моей командой в ратуше. Они перешли на сторону королевского полка. Нам остается только бежать.

– Бежать? Ни за что на свете!

– Кузен, – подхватила принцесса, – я хочу разделить вашу участь. Отправляйтесь в замок Анэ. Я присоединюсь к вам, если надо, мы переправимся в Англию. Маркиз де Жарзэ, посмотрите, нельзя ли нам пройти?

Маркиз поспешил исполнить ее приказание. Бофор зашатался, голова у него закружилась. Измена во все времена доводила до бессилия великие сердца. Он упал в кресло и закрыл лицо руками. Принцесса взяла его за голову и поцеловала в лоб.

– Франсуа, – сказала она, – я твоя жена, не забывай этого. – Она отворила дверь и позвала Жана д’Эра, который в ту же минуту явился. – А главное, – продолжала она, – дайте мне слово, что вы поспешите, герцог, в свой замок Анэ.

– Хорошо, – сказал Бофор, провожая ее до дверей. Он отпустил ее, совершенно спокойный за ее участь, потому что ее провожали два искренне преданных человека.

«А я, – думал он про себя, – буду драться до конца и погибну со шпагой в руках. Напрасно человек мечтает бороться против предопределения…»

Утром распространилась весть, что король покинул Понтоаз и прибыл в Сен-Жермен. Тотчас начальники городской стражи при огромном стечении народа, всегда склоняющегося на сторону силы, вышли из Парижа. Предводители этого движения действовали по наставлению Гонди; все, единодушно повинуясь данному им сигналу, отправились по дороге в Сен-Жермен. Толпа была допущена к королю и приветствовала его не робкими возгласами парламентских членов, а громкими восторженными криками. Юный монарх отвечал милостивым обещанием завтра вступить в Париж. Когда депутация возвращалась, то некоторая ее часть прошла по улице Потри. Во главе этой толпы был Жолье, настоящий флюгер, покорный всем ветрам. Проходя мимо дома Мансо и желая поддразнить их, он крикнул: «Да здравствует король!» Другие подхватили этот возглас. Крик достиг своей цели и вывел из оцепенения несчастную семью, которая некогда возбуждала у всех зависть своими семейными радостями. Мать с дочерью сидели в это время у кровати, где лежал Ренэ и, казалось, умирал.

– Бедный герцог Бофор! – сказала со вздохом госпожа Мансо.

При этом имени Ренэ, почти неподвижный от физической боли, открыл глаза и с любопытством посмотрел на Маргариту, которая тотчас поняла, что происходило в его душе.

– Да, – сказала она, положив руку на исхудалую руку своего несчастного кузена, – бедный, бедный принц!.. И в то время, когда мечты его готовы были исполниться!.. В ту минуту, когда он надеялся управлять массами и вести народ по своему пути… В ту минуту, когда вся власть была в его руках, и вдруг интрига все сокрушила!..

– Конечно, – возразила госпожа Мансо, – он сам виноват, ему следовало повесить или изгнать коадъютора. У кого есть уши, у того и руки есть.

– По крайней мере, рынки не покинули его, – сказала Маргарита.

– Твой отец будет поддерживать его до последней минуты. Но какая польза в том? Ему не поможет, а себе только повредит.

– О!.. Мама, разве отец мог бы вырвать меня из этого страшного заключения, если бы не герцог Бофор?

Вдруг раздался громкий стук у ворот. Госпожа Мансо бросилась туда с тяжелым предчувствием в душе. В этот день производились грабежи, воровство и убийства в домах самых известных фрондеров.

– Отворяй скорее! – раздался голос синдика.

– Что случилось? – спрашивала она, отворяя двери.