Жорж Онэ - Парижанка

Минуту спустя он вернулся.

– Госпожа Ретиф проехала на улицу Бассано, но останавливалась минуты на две у телеграфного бюро.

– Отлично! Это я и хотела узнать. Она связалась по телефону с Томье.

– Очень возможно, – отвечал Превенкьер, – потому что, когда я потребовал сообщения по телефону с его квартирой, мне сказали, что его номер занят, и я должен был обождать… Значит, ты не доверяешь госпоже Ретиф?

– Да. Советую и тебе также не доверять ей.

– Что с тобой? Ты совсем переменилась. Всего неделю назад ты была так внимательна к этой восхитительной женщине.

– Я была околдована. Ты же околдован еще до сих пор.

Отец покачал головой в приливе внезапной меланхолии.

– Это весьма вероятно! Но неужели ты считаешь проницательность существенным условием счастья? Я охотно склоняюсь к противному. Не станем с ужасом отворачиваться от человечества! Что сделалось бы с ним, если б нам было нужно судить его, как оно заслуживает? У меня также бывают взрывы негодования, как и у тебя, когда я возмущаюсь, когда порицаю собственное потворство слабостям и порокам окружающих. Но потом я одумываюсь. Хорошо было бы жить среди людей совершенных, да вот беда: где их найти? Моя добрая малютка, сейчас ты слышала, как я восставал против твоего брака с Томье, осуждал поведение этого молодого человека… Я был неправ. Конечно, он не изъят от недостатков и слабостей, но при всем том твой жених несравненно лучше всех прочих, которых мы могли бы выбрать в том обществе, где он живет.

– Ну, разумеется! Я и сама это знаю. А только неужели, кроме его круга, нет ничего другого?

– Почти так… Дворянство смешалось с богатой буржуазией и составляет этот свет, исключительно занятый удовольствиями, о котором мы говорим так много дурного. Ниже его помещается коммерческий мир; он трудится над накоплением богатства, чтобы попасть, благодаря всемогуществу денег, в веселящийся свет, а в самом низу населения – народ, который бьется за работой, страдает и старается доставить себе те же наслаждения, как и люди, стоящие над ним; но он хочет достичь этой цели самыми быстрыми и самыми легкими способами, то есть путем революции. Куда ни взглянешь, вверх или вниз, видишь те же аппетиты, удовлетворяемые теми же способами, которые тебя так возмущают. Человек везде одинаков, и он немногого стоит. Моя дорогая дочь, не вдавайся в пессимизм, утешай себя кроткой философией. Примирись с необходимостью слышать правду только изредка, не знать почти никогда бескорыстия и обвыкнуть – увы! – от справедливости. Или же, если хочешь, купим себе остров на Средиземном море – иногда они поступают в продажу – и давай жить в уединении. Поверь, это не весело и скоро наскучило бы тебе!

– Нет, отец, – возразила Роза, – я не хочу отчаиваться в жизни. Должна же она иметь для меня в запасе кое-что, кроме разочарований. Важнее всего вручить свою судьбу человеку с душою. Будь у него все недостатки и недочеты, если он способен чувствовать и великодушен, это дело поправимое. Но нужно, чтобы он был добр, потому что доброта есть лекарство от всех страданий. Вот почему я просила позвать господина де Томье для переговоров со мною. Я подвергну его последнему испытанию, Если он выдержит его, я доверю ему свою будущность. А если нет…

– Ну, что же тогда, если не выдержит? Надо договаривать.

– Тогда я предпочту остаться девушкой. Таким образом я всегда буду иметь возможность располагать собою.

– Вот так решила! Но ведь в таком случае – ни внуков, ни наследников, все пойдет прахом?

– Кто знает! – с улыбкой вымолвила Роза.

– Постой! Вон Томье! – воскликнул Превенкьер, приближаясь к окну. – Я пойду принять его.

– Не надо, прошу тебя! Я хочу, чтобы с ним никто не говорил раньше меня.

– Как? Недоверие к отцу?

– Даже к самой себе, смотря по надобности, – отвечала дочь, обнимая Превенкьера. – Оставайся тут и будь умницей, а я решу вопрос о твоем и моем спокойствии.

Томье прохаживался по обширной галерее перед гостиной, где были выставлены картины, купленные банкиром. Легкие шаги Розы, скользившие по мозаичному полу, заставили его обернуться. Несколько мрачное лицо молодого человека прояснилось. Она подходила к нему с протянутой рукой. Он нагнулся и поцеловал концы ее пальцев.

– Пойдемте со мною, – сказала молодая девушка, – нам будет удобнее разговаривать в кабинете отца.

Жан пошел за нею, не говоря ни слова. Роза усадила его, села с ним рядом и сказала с прямотой, которая произвела на Томье сильное впечатление: