Жорж Онэ - Парижанка

– Здравствуй. Как поживаешь? – посетительница как ни в чем не бывало взяла дрожащую руку Жаклины и твердо пожала ее по-мужски.

– У меня слегка болит голова, – ответила госпожа Леглиз, – Потому-то я и сижу здесь. Кроме того, в саду удобнее разговаривать: никто не застанет врасплох.

– Это как нельзя более кстати, потому что я намерена поговорить с тобою серьезно, – сказала госпожа де Ретиф, – и поговорить о вещах, близко касающихся тебя, если только ты не пожелаешь отложить этот разговор из-за твоей головной боли.

– Ничуть не бывало. Говори. Я слушаю.

Гостья подсела к Жаклине и пристально взглянула ей в лицо.

– Дело в том, что брат передал мне от тебя поручение; оно требует некоторых добавочных разъяснений, потому что я не совсем поняла его смысл. Ты, по-видимому, обвиняешь меня в измене нашей дружбы из-за того, что я поддерживаю перед Превенкьером кандидатуру Томье, который метит в женихи его дочери, Верно ли это?

– Совершенно верно.

– По какому поводу вздумала ты меня подозревать? Значит, тебе известно что-нибудь насчет намерений Томье? Ведь для того, чтоб я поддерживала его кандидатуру, надо прежде всего, чтоб он просился в кандидаты.

– Я уверена, что Жан изменяет мне и хочет жениться.

– Он сказал тебе о том?

– Нет! Напротив, отперся. Но я замечаю по всему, что он лукавит.

– Ну, а какой же интерес для меня содействовать его измене?

– Твоя цель – заручиться содействием Жана в деле покорения Превенкьера, как его цель – заручиться твоим содействием в деле сватовства Розы. Между вами такой уговор: он женится на дочери, ты выйдешь за отца.

Госпожа де Ретиф на минуту задумалась, по губам у нее скользнула улыбка. Она тряхнула головой и заметила:

– Во всяком случае, ты говоришь напрямик, и тебя нельзя упрекнуть в скрытности. Значит, ты вообразила, что Томье хочет тебя бросить. Ты действительно должна сильно страдать при этой мысли, потому что любишь его беззаветно. Но, если он решил порвать вашу связь, как можешь ты надеяться помешать ему в этом? Мужчины не удержишь против воли, а любовь не терпит насилия.

– Я уверена, что если Жан намерен покинуть меня, то лишь по расчету.

– Однако ты судишь о нем слишком сурово.

– О, мне легче предположить в нем корыстолюбие, чем охлаждение.

– Значит, по-твоему, если б его не прельщало богатство мадемуазель Превенкьер, он не подумал бы расставаться с тобою?

– Я в этом уверена.

– А если ты в этом уверена, так что ж для тебя за важность, если он женится на ней?

При этом смелом вопросе Жаклина побледнела и встала с места. Она сделала несколько шагов, как будто озадаченная, и, вернувшись назад, села опять возле госпожи де Ретиф.

– Неужели ты считаешь меня такой дрянью, если думаешь, что я соглашусь делиться любимым человеком с другой женщиной? Неужели ты полагаешь, что я примирюсь даже с тенью измены? Мои приятельницы лицемерно обсуждают уже всю важность предстоящей мне обиды, а ты хочешь, чтоб я приняла ее с покорностью! Но что ты такое сама, если считаешь возможным подобное поведение?

– Э, перестань, пожалуйста, Разве ты первая примиришься для виду с женитьбой любимого человека, чтобы не потерять его окончательно? Мало ли видела ты матерей, которые выдают за любовника дочь, только чтоб он не ушел от них безвозвратно? Разве чувства женщины не могут перерождаться относительно легко, что делает ее способной посвятить себя всю счастью любимого человека и думать только о его пользе? Неужели женщина должна непременно возненавидеть мужчину, который ее разлюбил? Разве ты дошла до того, что желаешь зла Томье при мысли, что он не прочь жениться на Розе Превенкьер? Не скрою от тебя, что это было бы проявлением дрянного эгоизма с твоей стороны. Если ты любишь этого молодого человека, то должна желать, чтоб он был счастлив, а если его счастье зависит от выгодной женитьбы, твой интерес, а также и долг заключаются в том, чтоб облегчить ему достижение этой цели. Самый серьезный упрек, который ты имеешь право сделать Томье, в том, что он не признался тебе в своих намерениях, если они действительно существуют. Он недостаточно верил в твою любовь, а такое недоверие заслуживает порицания. Ну, а ты сама что забрала себе в голову? Вместо того чтоб быть благодарной Жану за то, что он выбрал девушку некрасивую, которую, очевидно, не может любить, ты входишь в азарт, ревнуешь, делаешь сцены сначала ему, потом мне. Да ведь это чистое безрассудство! Стоит тебе прямо взглянуть на жизнь с ее неумолимыми законами действительности, чтобы понять, как непрочны те узы, которые привязывают к тебе Томье. Тогда ты лучше оценила бы деликатность и доброту этого человека, который столько лет оставался верен вашей связи. Ведь это почти единственный пример в свете, где мы вращаемся. Между тем ты обвиняешь бедного малого, опираясь именно на эту верность, и во имя этого безупречного прошлого ты ставишь ему в преступление, что он хочет обеспечить свое будущее. Но ведь он не муж твой, а только любовник! Относительно тебя у него нет иных обязательств, кроме добровольных. Твой муж – это Этьен. А Этьен… Однако, моя малютка Жаклина, не станем заходить далеко, чтоб нам, как двум авгурам, не было трудно смотреть друг на друга без смеха!