Джейн Остен - Сэндитон

– Тпру, мои красавцы, это вам не бегство.

– Бегство?

Это слово поразило ее. Шарлотта взглянула на него с искренним недоумением.

– Да, бегство. Вас это удивило? – спросил он непринужденно. – Знаете, в таких случаях лошади бегут очень быстро: чтобы убежать от разъяренных родителей. Это вносит какое-то новое ощущение в пути. Громкий и резвый топот копыт – это дорожная романтика. – Он взглянул на ее лицо, довольно удивленный выражением сдержанного протеста. – Бегство или скачки. Может быть, вы предпочитаете, чтобы я сказал: «Тпру, эй вы, это вам не скачки?»

Шарлотта взяла себя в руки. Сидней, решила она, произнес эту фразу без тени задней мысли. Все еще находясь под впечатлением откровенного разговора с Кларой, она поняла, что сама вкладывала в это слово особый смысл, хотя он не имел в виду ничего подобного.

– Да, я бы предпочла именно это слово, сказала она отрывисто.

– Вы не одобряете бегство?

– Конечно, не одобряю.

– Ни при каких обстоятельствах?

– Я не знаю таких обстоятельств, при которых я бы одобрила побег.

– Вы исключительно последовательны, мисс Хейвуд. Но разве вы не можете согласиться, что всегда сделать исключение и допустить побег двух искренних и достойных людей, по обоюдному согласию, разумеется?

Она понимала, что Сидней снова подшучивает над ней, но не собиралась отказываться от своих слов.

– Бегство, – начала она, осторожно выбирая слова, – представляется мне безответственным шагом. Это причиняет боль и переживания родителям, излишнее беспокойство друзьям и, в большинстве случаев в нем нет необходимости.

– Нет необходимости, я заметил, это ваше любимое слово. В побег нет необходимости. Но послушайте, порой возникают разные обстоятельства: безрассудный опекун, неизбежная разлука, преследуемые возлюбленные, слишком строгие родители. Возможно, даже – вынужденный брак, да всё, что угодно может подтолкнуть к побегу – по-настоящему любящих друг друга людей. Поверьте, иногда бегство – единственный путь к счастью. Вы всё еще осуждаете его?

– Нет необходимости перечислять подобные ситуации, в жизни они не возможны, они остались разве, что в книгах. Где Вы найдете сейчас бессердечных родителей, которые заставляют свою дочь выйти замуж против ее воли?

– Ну, хорошо, тогда не будем принимать в расчет обстоятельства. Но разве Вы не примете во внимание инстинктивный зов сердца, силу любви или в них тоже нет необходимости? ненужными?

– Я не хочу больше говорить об этом, – оборвала его Шарлотта. – Так странно, что Вас интересует моё мнение на тему побега?

– О, но ваши мнения мне всегда интересны, – спокойно ответил Сидней. – Они настолько определенны и точны, что я хотел бы знать, меняются ли они вообще. Или когда и при каких условиях они меняются. Однако если эта тема раздражает вас, я не буду настаивать. Во всяком случае, давайте говорить о том, что вас интересует.

После непродолжительной паузы они снова приятно беседовали, как старые приятели, по-свойски сидя на козлах. Он рассказывал ей о Лондоне и Брайтоне, где ей никогда не доводилось бывать. На его безобидные насмешки она отвечала с юмором, на комплименты – с достойным спокойствием. Сидней делал их легко и изящно, в отличие от сэра Эдварда, который своей экстравагантностью ставил дам в тупик. Так они просидели бок о бок почти два часа, и Шарлотта была благодарна Сиднею за его непритязательную и бескорыстную доброжелательность и ее интересную беседу.

Она не была столь тщеславной, чтобы рассчитывать на большее с его стороны. Вежлив и обходителен он был со всеми молодыми женщинами, а его хорошим манерам и умению держаться мог бы поучиться любой молодой человек. Поэтому Шарлотта не замечала за безупречным воспитанием особого отношения к себе и старалась не терять головы от их приятного общения один на один. Хотя где-то в глубине души понимала, что разделение на парочки, ловко устроенное Сиднеем, похоже, представляет опасность не для несчастного мистера Бруденалла, а для нее. Ей казалось, что любовь только зарождается в ней, но самом деле это чувство уже давно пылало внутри. При всей своей уравновешенности и рассудительности, Шарлотта не замечала, что уже давно стоит на краю обрыва и вот-вот совершит недопустимое безрассудство, полюбив без малейшей надежды на взаимность. И как большинство влюбленных, но менее благоразумных мисс, вела себя самым естественным и нелогичным образом.

Рядом с Сиднеем она не заметила, как пролетели несколько часов, и очнулась от радостного возбуждения, когда они уже въезжали в Бриншор.