Василий Жуковский - Стихотворения и баллады

В. Г. Белинский отнес балладу к лучшим у Жуковского: «Замок Смальгольм», прекрасная баллада Вальтера Скотта, прекрасными стихами переведенная Жуковским, поэтически характеризует мрачную и исполненную злодейств и преступлений жизнь феодальных времен. По языку это одно из удивительнейших произведений Жуковского».

…торопясь в Бротерстон. – «Бротерстон, уединенная лощина в горах, за несколько миль от Смальгольма» ( примеч. В. Жуковского ).

Анкрамморския битвы барон не видал… – Имеется в виду битва при Анкраммуре (1545), в которой были разбиты английские войска, вторгшиеся в Шотландию; англичанами командовали упомянутый в балладе лорд Эверс и баронет Бриан Латон (оба пали в сражении), шотландцами – Арчибальд Дуглас, граф Ангусский и баронет Вальтер Скотт-Боклю.

Где подъемлется мрачный Эльдон… – «Эльдон, высокий холм с тремя коническими вершинами, над самым городом Мельрозом, в который любопытные приезжают смотреть развалины великолепного монастыря» ( примеч. В. Жуковского ).

…ты спасен ли иль нет?… – Имеется в виду религиозное «спасение души», то есть прощение грешника Богом на том свете.

Есть монахиня в древних Драйбургских стенах… – Драйбургское аббатство расположено на берегу реки Твид (см.: «Где бежит и шумит меж утесами Твид…»). До Вальтера Скотта дошли рассказы старожилов о монахине, которая в начале 1770-х годов поселилась в развалинах Драйбургского замка, жила там в полном одиночестве и «выходила только ночью за пищей, которую ей оставляли добрые люди».

Перевод баллады Ф. Шиллера «Das Siegesfest» («Праздник победы»). Источником баллады послужил гомеровский эпос («Илиада») и песни, не вошедшие в него («троянский цикл» мифов, так называемых «киклических поэм»). Шиллер признавался: «Я напал на роскошную жатву „Илиады“ и унес из нее, что мог». Как и у Шиллера, баллада Жуковского двуголосна (антифонная композиция): она построена как античная хоровая песнь. Один голос ведут оставшиеся в живых греческие вожди, а другой принадлежит античному «хору». Жуковский во многих случаях отступил от подлинника: от некоторых мест оригинала он отказался, другие (концовку) передал афористически, третьи сделал более соответствующими античному духу. Цель Жуковского состояла не в воспроизведении быта, античной экзотики и декораций, а в проникновении в характер древнего миросозерцания, и на этом пути он достиг больших успехов. В. Г. Белинский, процитировав последние восемь стихов баллады, писал: «В этих стихах заключается весь кодекс нравственности грека». И далее: «Какие переходы от высоких созерцаний трагической судьбы всего великого к веселому взгляду на жизнь!..», «… нисколько не менее эллинизма и в… речи Нестора к Гекубе…». Вместе с тем оба поэта усилили лирическую тему: эпические герои древности превратились у Шиллера и Жуковского в философов, рассуждающих о превратностях бытия и скоротечности земного счастья. Считая «Торжество победителей» одним из величайших и благороднейших созданий Шиллера, Белинский отдавал должное и переводу баллады, назвав его «образцом превосходных переводов», в котором много «найдется мест», выраженных «сильнее и лучше», чем в подлиннике.

Перевод баллады Ф. Шиллера «Der Taucher» («Водолаз»). Немецкий поэт воспользовался легендой XII века о замечательном пловце, но облагородил ее, внеся романтические мотивы (в суровом средневековом предании пловец погибает от жадности). Жуковский, в свою очередь, перестроил балладу: например, вместо морских чудищ паж видит реальных рыб. Но главное – наш поэт изменил мысль Шиллера, который полагал, что «милосердные боги скрывают от человека только те тайны, познание которых наполнило бы его ужасом». Жуковский же считает, что человеку недоступно познание любых тайн, должных оставаться, согласно предначертанию свыше, за пределами разума («И смертный пред Богом смирись: и мыслью своей не желай дерзновенно знать тайны, им мудро от нас сокровенной»). Баллада положена на музыку А. С. Аренским.

Перевод одноименной баллады Ф. Шиллера, в основу которой легли античные мифы. Жуковский вслед за Шиллером психологизировал их, усилив гуманность материнской любви. Он внес в интерпретацию античности христианские мотивы (античному сознанию, например, чуждо представление о сошествии светлого духа в ад и о конце ада, тогда как у Жуковского читаем: «Там ей быть, доколь Аида не осветит Аполлон…»; Шиллер здесь более точен: он лишь намечает христианскую тему и говорит о лучах зари). Характеризуя переводческую работу Жуковского, В. Г. Белинский не однажды обращался к «Жалобе Цереры»: «Творчество в духе известной поэзии, жизнию которой проникнулся поэт, есть уже не список, не копия, но свободное воспроизведение… соперничество с образцом. Для доказательства достаточно указать на „Торжество победителей“ и „Жалобу Цереры“ – пьесы Шиллера, так превосходно переданные по-русски Жуковским. Эллинская речь исполнена в них эллинского духа; пластические образы классической поэзии дышат глубокостию и простодушием древней мысли…» В другом месте критик повторил свою оценку: «Я не умею ничего лучше представить себе его (Жуковского. – В. К. ) переводов: „Торжество победителей“ и „Жалоба Цереры“; если б Жуковский перевел только их – и тогда бы он составил себе имя в нашей литературе».