Анна Сьюэлл - Черный Красавчик

– Пойдем играть вместе, – предложил самый старший большой жеребенок.

Я пошел. Время мы провели очень весело. Особенно мне понравилось носиться по полю кругами. Мы стали каждый день играть вместе. Теперь я уже не скучал, пока мама помогала на службе хозяину.

Иногда мы с жеребятами совсем заигрывались и от радости начинали лягаться, а иногда даже друг друга кусать. Это было весело и совсем не больно. Но однажды нас за такой забавой увидела мама. Отозвав меня в сторону, она строго сказала:

– Прошу тебя всегда помнить, мой милый: жеребята, с которыми ты играешь, в общем-то неплохие, но потом из них вырастут обыкновенные ломовые лошади. Ни они сами, ни их родители понятия не имеют о благородных манерах. Мы с тобой такого позволить себе не можем. Мы ведь очень породистые. Ты должен знать, что относишься к благородному и древнему роду. Папа твой – самый лучший скакун во всем нашем графстве. Дедушка два раза подряд выигрывал главный приз на скачках в Ньюмаркете. А бабушка была самой благовоспитанной лошадью из всех, которых я когда-либо встречала. На мой взгляд, она иногда чересчур уж строго придерживалась этикета. Я смотрю на подобные вещи проще, мой мальчик. Но всякой свободе существует предел. Честь рода не позволяет ни мне, ни тебе брыкаться или кусаться. Оставим все это простым лошадям. Конечно, служить тебе еще рановато. Но, когда этот момент настанет, не вздумай отлынивать от обязанностей. Старайся как можешь. Сохраняй чувство собственного достоинства, но будь благовоспитанным. Поднимай на рыси ноги повыше. И никогда не опускайся до того, чтобы кусаться или лягаться. Ты не должен позволять себе такой роскоши даже в шутку, мой милый.

Слова матушки произвели на меня сильное впечатление. Впоследствии мне приходилось не раз убеждаться в ее мудрости и огромном жизненном опыте. К ней все испытывали почтение. Звали ее Герцогиней, но хозяин наш обращался к ней не иначе как Милочка. По-моему, он любил маму больше всех остальных своих лошадей.

Этот хозяин отличался большой добротой. Жили мы при нем просто великолепно. Для каждой лошади и даже для каждого жеребенка у него всегда находилось доброе слово. Он дарил нам ласки не меньше, чем собственным детям. Мы, конечно, тоже его обожали и старались сделать что-то приятное. А мама моя просто души в нем не чаяла.

Едва завидев хозяина у ворот, мама принималась радостно ржать и бежала ему навстречу. Добрый хозяин сперва гладил ее, а потом они заводили беседу. Иногда разговор с моей мамой хозяин начинал с расспросов о моем самочувствии.

– Ну как там, Милочка, поживает твой вороной жеребенок? – интересовался он.

У меня действительно матово-черная шерсть. Мама говорила, что это у нас фамильное. Другие лошади тоже сбегались к хозяину, но столько внимания, как нам с мамой, он не уделял никому. Маме он почти всегда приносил морковку, а мне – корочку хлеба.

Когда требовалась лошадь, чтобы не просто там как-то служить, а помочь лично хозяину, он выбирал мою маму. С гордостью за свой род признаюсь, что ей доверяли самые ответственные дела. Матушка возила хозяина в легком черном кабриолете [1]. Даже на рынок.

Но не все люди вокруг были так хороши, как хозяин. Работал у нас на ферме один мальчишка по имени Дик. Он почти каждый день приходил к нам на луг поесть ежевики с кустов живой изгороди. Когда ягоды в него больше не лезли, он говорил:

– Теперь развлекусь чуть-чуть с жеребятами.

Дик кидал в нас камни и палки, а мы бегали галопом по лугу и уворачивались. Мальчишка был просто в восторге. Особенно он веселился, когда попадал в кого-нибудь из нас.

Мне и моим друзьям-жеребятам шуточки Дика удовольствия не доставляли. Но что мы могли с ним поделать! Дик продолжал бесчинствовать.

Однажды он так разошелся, что совсем не заметил хозяина. Хозяин стоял на соседнем поле и видел все. Он перепрыгнул через забор, схватил Дика за шиворот и отвесил ему затрещину. Дик взвыл от боли. Мы все обрадовались и подбежали поближе, чтобы увидеть как можно больше. Я лично очень рассчитывал, что хозяин заставит Дика бегать галопом по полю и уворачиваться от камней. Но хозяин повел себя с ним по-другому.

– Ты подлый и злой! – сказал он Дику. – Пойдем в дом. Там получишь расчет. Больше ты у меня не работаешь. Никому не позволю жеребят обижать.

С тех пор мы Дика не видели. А старый Дениэл, который за нами ухаживал, к нам относился не хуже хозяина.

С самого юного возраста мне приходилось наблюдать множество поучительных сцен. Еще не достигнув двух лет, я стал свидетелем трагического события. Вряд ли когда-нибудь мне удастся забыть его. Вот и сейчас. Едва я закрыл глаза, и память отчетливо все воскресила.