– Фридрих, отчего бы…
– Боже! Она назыфает меня по имени. С тех пор, как не стало Минны, ни одна жифая душа не обращалась ко мне так, – профессор остановился посреди лужи, не сводя с нее благодарного и восторженного взгляда.
– Мысленно я давно зову вас по имени, но если вам не нравится…
– Мне не нрафится? Да что может быть для меня слаще? Разве только если мы станем говорить друг другу «ты»…
– Так сразу? Пожалуй, это немного сентиментально.
– Так федь это прекрасно! Сентиментальность! На этом стоит немецкий дух. Благодаря ей мы сохраняем нашу молодость. Я так устал от ледяного английского «фы»! – у Баэра был вид скорее романтического студента, чем солидного профессора.
– Так почему ты не предложил мне этого раньше? – смущаясь, спросила Джо.
– Послушай, я теперь хочу открыть тебе свое сердце. Ты федь отныне принимаешь на себя заботу о нем. Послушай, моя Джо – ах, какое это феселое, забавное имя! Я хотел много сказать тебе уже в Нью-Йорке, но мне показалось, что твой красивый друг… что он помолвлен с тобой. А если я сделал бы тебе предложение еще тогда, ты согласилась бы?
– Не знаю. Вряд ли. Дело в том, что тогда у меня вообще не было сердца.
– Что за чепуха! Я не могу в это поферить. Просто тфой сердце дремал, пока не пришел прекрасный принц и не разбудил его. Да, конечно, «Die erste Liebe ist die beste» [27], но уж на это чудо мне не следовало рассчитывать.
– Согласна, первая любовь – лучшая. Но прежде я еще никогда не любила. Тедди был тогда просто мальчишкой. А теперь он нашел то, что ему нужно, – ответила Джо, желая поскорее вывести его из заблуждения.
– Теперь я совсем спокоен. Я знаю, что ты отдала мне фсе. Просто когда мужчина долго ждет, он становится себялюбифым. Уфы, ты скоро это заметишь, госпожа профессорша.
– Мне нравится такое обращение! Но скажи, что привело тебя сюда именно в тот момент, когда я больше всего хотела тебя видеть?
– Фот это, – мистер Баэр вытащил из кармана жилета потрепанный газетный листок.
Джо развернула его и увидела… свои собственные стихи. Она отправляла их в газету, платившую за стихи.
– Но как?..
– Это попало ко мне случайно, а по именам и инициалам подписи я догадался, кто афтор. Эти стихи звали меня, понимаешь? Прочти их мне фслух! А я послежу, чтобы ты не попала в лужу!
И Джо послушно стала читать:
Ящички – четыре штуки,
Пылью все занесено…
Четырех девчонок руки
Их наполнили давно.
Вот – ключей четыре связки,
Моль тесемки пожрала…
Вспомнить были, вспомнить сказки
Вновь я на чердак взошла.
Начертали озорницы
Сверху имена свои;
Тайны юной четверицы
Позапрятаны внутри.
Их фантазия парила
Под рефрен дождя живой.
Вновь склоняюсь на перила,
Слыша дождь над головой.
Аккуратно, безупречно
Выведено имя «Мег»,
Всяк подумает, конечно,
Вот достойный человек.
Средь бумаг хранится сказка,
Два коротеньких стиха
И военных писем связка
От отца и жениха.
Но постойте! Где же куклы?
Их успела доломать
Девочка ручонкой пухлой —
Дочь, похожая на мать.
Спит она на «голубятне»
Под рефрен дождя живой,
В тихой детской – нет приятней
Слушать шум над головой.
«Джо» – на следующей крышке
Можно разобрать с трудом —
Буквы пляшут, как мартышки…
Так и в жизни – все вверх дном!
И смешались в беспорядке
Иглы, ленты, мишура,
Прозы и стихов тетрадки —
Пробы глупые пера.
В этом всем одно не глупость:
О большой любви мечта,
И полна глубокой грусти
Строчка эта вот и та.
Слушаю, склонясь устало,
Мелодичный шум живой.
«Заслужи любовь сначала!» —
Дождь поет над головой.
«Бет» – смотрю на почерк милый,
И слеза туманит взор.
Не святая ли всходила
На чердак нам всем в укор?
Нет ее на белом свете,
Но снесенные под кров
Милые вещицы эти
Оживляют к ней любовь.
Шаль, сорочка, колокольчик,
В дни страданий звавший к ней,
Ноты, вышитый камзольчик,
Книги – радость грустных дней.
Если б в шум дождя вплетало
Небо голос твой живой,
С радостью бы я кричала:
«Дождь шумит над головой!»
Рыцарь ставит ногу в стремя,
Буйный конь стрелой летит, —
И, конечно, имя «Эми»
Под картинкою стоит.
Бальный башмачок, колечко,
Веера и фалбалы,
Тут же конская уздечка,
Живописцев похвалы.
Читать дальше