Луиза Мэй Олкотт - Сестры Марч (сборник)

Они обогнули на лодке Шильонский замок и вспомнили о Бонниваре [22], а потом, завидев вдалеке Кларан, где была написана «Элоиза», завели разговор о Руссо. Ни Эми, ни Лори не читали «Элоизу», но знали, что это история о любви, и каждый думал про себя, что она и на сотую долю не так увлекательна. Сидя на корме, Эми чуть прикасалась ладонью к воде, когда она подняла голову, то увидела, что Лори внимательно наблюдает за ней.

– Отдохни, ты устал грести, давай я сяду на весла, – попросила она, чтобы прервать возникшее неловкое молчание. – Мне надо хоть немного потрудиться, а то я только прохлаждаюсь и нежусь с тех пор, как ты здесь.

– Я не устал, но если хочешь, давай поменяемся местами, – сказал Лори, точно обрадовавшись ее предложению, и пересел к рулевому веслу.

Сноровистая, обученная многим видам спорта, Эми прекрасно управлялась с веслами. Весла ритмично поднимались и опускались, и лодка равномерно скользила по озерной глади.

– А мы очень даже неплохо гребем вместе! – воскликнула Эми, которой теперь казалось невыносимым долгое молчание.

– Ну а если я предложил бы тебе всю жизнь грести со мной в общей лодке? Что ты ответила бы на это? – вдруг спросил он просто, но необычайно ласково.

– Да, Лори, – прошептала она.

Они перестали грести, и к потрясающей красоте, отраженной в водах озера, прибавился прекрасный образ человеческой любви и счастья.

Легко отрешиться от собственного «я», когда несешь бремя забот о другом человеке и его прекрасный пример очищает твое сердце и вселяет в тебя мужество. Но уроки заботы и любви закончились, дорогое существо навсегда ушло, и не осталось ничего, кроме одиночества и горя. Оказалось, что теперь Джо невыносимо трудно выполнить свое обещание. Как утешить родителей, когда собственное сердце разрывается от тоски по Бет? Как можно наводить уют в доме, когда тепло, красота и свет ушли из него, переселились в иное жилище? И где, где в целом мире отыскать ей «полезный и радующий труд», который смог бы заменить преданное служение, бывшее, по сути, вознаграждением?

Она продолжала исполнять свои домашние обязанности, но сердце с каждым днем все решительнее восставало против кропотливого и не приносящего радости труда. Почему одним только свет, а другим только тень? Она всегда нисколько не меньше Эми старалась быть хорошей дочерью, но никогда не получала награды – одни разочарования, неприятности да тяжкий труд.

Бедная Джо! это были темные дни для нее. «И неужели вот так всю жизнь?» – с горечью думала она. Непомерные заботы, редкие тусклые радости и долг, долг, долг? «Я не смогу, я не создана для такой жизни, я сотворю что-нибудь отчаянное, если никто не явится мне на помощь», – впадала она в уныние, – так часто случается, когда людям сильной воли приходится подчиняться неизбежному.

Но добрые ангелы услышали Джо и пришли на помощь, хотя поначалу она даже не поняла, что это ангелы: они явились в земном обличий и волшебство их было самым простым, человеческим.

Поначалу, когда она просыпалась среди ночи, вид второй пустой постели сводил ее с ума. «Бет, вернись ко мне, прошу тебя!» – порой восклицала она, и ее мольбы не оказались напрасными. Мать приходила разделить с ней горе. Джо понимала, что материнская скорбь куда больше ее, сестринской, и пример Марми учил смирению и вселял надежду. То были поистине святые минуты, когда под покровом ночи одно сердце обращалось к другому, умеряя горе, укрепляя любовь, обращая скорбь в благословение. Джо понимала, что не так тяжела ее горестная ноша и не так невыносима жизнь, когда можно укрыться в безопасном убежище материнских объятий.

Понемногу ее сердце смирилось – и мятежному разуму тоже нашлась поддержка. Однажды Джо отворила дверь кабинета и, глядя на улыбнувшегося ей навстречу отца, робко проговорила:

– Папа, пожалуйста, поговори со мной так, как ты говорил с Бет. Мне это нужно даже больше, чем ей. Она была в мире с Богом, а я какая-то неправильная.

– Милая, для меня нет бо́льшего утешения, чем эта твоя просьба! – произнес он с дрожью в голосе и крепко обнял дочь, словно сам искал у нее поддержки.

Присев в маленькое кресло Бет, она рассказала ему о своих обидах, о недостатке веры, омрачавшем жизнь, о горестном смятении, имя которому отчаяние. Она обратилась к нему с полным доверием, и он смог ей помочь. Они были теперь друг другу не только отец и дочь. Она увидела в нем мужчину, а он в ней – сильную женщину, которой требовались сопереживание и сочувствие. Воспрянувшая и усмиренная, покидала она всякий раз «церковь одного прихожанина», как назвала она отцовский кабинет.