Гектор Мало - Без семьи

Конторщик, которому поручили проводить нас, был низенький человечек, сморщенный и желтый, в лоснящейся черной одежде и белом галстуке. Выйдя на улицу, он так сильно потер руки, что у него затрещали суставы. Потом он тряхнул ногами, как будто хотел сбросить с себя свои стоптанные сапоги, и несколько раз вдохнул туман с блаженным видом человека, долго сидевшего в душной комнате.

Мы вышли на большую улицу, где стояло много экипажей. Наш провожатый нанял один из них, похожий на пролетку, но извозчик сидел не на козлах, около лошадей, а сзади. Я потом узнал, что такой экипаж называется «кэбом».

Мы сели в него. Наш спутник открыл маленькое окошечко, проделанное наверху, над нашими головами, и заговорил с извозчиком. Он несколько раз повторял слово «Бетналь-Грин», и я понял, что там живут мои родные.

Разговор продолжался долго. То конторщик тянулся к окошечку и объяснял что-то извозчику, то извозчик, как будто падая со своего сиденья, устремлялся вниз, точно собирался пролезть в это окошечко, и говорил, что не понимает, чего от него хотят.

Маттиа и я прижались в уголок и слушали, удивляясь, почему нашему провожатому приходится так долго объясняться с извозчиком. Неужели тот не знает дороги?

Кэб быстро катился то по широким, то по узким улицам. Мы смотрели по сторонам, но трудно было различить что-нибудь сквозь туман, до того густым он был.

Стало холодно, и нам – то есть Маттиа и мне – было трудно дышать. Но наш спутник, по-видимому, чувствовал себя как нельзя лучше. Раскрыв рот, он с наслаждением вдыхал воздух, как будто желая набрать его как можно больше про запас, трещал суставами рук и тряс ногами. Казалось, он в течение нескольких лет оставался без воздуха и без движения.

Несмотря на то, что я сильно волновался, зная, что сейчас увижу свою семью, мне все-таки хотелось взглянуть на город: ведь это столица моей страны. Но как ни напрягал зрение, я не мог ничего рассмотреть, кроме тусклого света газовых фонарей, как будто окутанных дымом. С трудом можно было различить экипажи, мимо которых мы проезжали, время от времени останавливаясь, чтобы не задавить людей, переходящих улицу.

Прошло уже много времени, а мы все ехали. Наконец я не выдержал и попросил Маттиа узнать, скоро ли мы приедем. Он обратился к конторщику, тот что-то ответил ему. Оказывается, он и сам не знал, сколько времени ехать: он никогда не бывал в этих воровских кварталах.

– Ты, наверное, не понял его, Маттиа, – сказал я.

Однако Маттиа стоял на своем. Это несколько смущало меня, но потом мне пришло в голову, что конторщик Грета и Галлея, видно, большой трус, и ему всюду чудятся воры.

Улицы становились все пустыннее, воздух зловоннее; колеса утопали в грязи, ее комки летели в нас. Все указывало на то, что мы попали в какую-то отвратительную местность. Наверное, она скоро кончится, и мы выедем за город.

Некоторое время мы поворачивали то в одну, то в другую сторону, и извозчик часто придерживал лошадь, как будто не зная, куда ехать. Наконец он остановился и отворил окошечко.

Снова начался разговор, или, вернее, спор между ним и конторщиком. Маттиа объяснил мне, в чем дело. Извозчик спрашивал у нашего провожатого дорогу, а тот говорил, что не знает ее, и опять повторял, что никогда не бывал в этих воровских кварталах.

Наверное, это не Бетналь-Грин. Чем же все это закончится?

Наконец конторщик отдал извозчику деньги, и мы вместе с ним вышли из кэба. Грязная улица была окутана густым туманом, на ней выделялся только ярко освещенный трактир. Мы вошли в него, конторщик потребовал стакан водки, жадно выпил ее и начал расспрашивать дорогу. И мы снова пошли за ним, переходя из одной отвратительной улицы в другую.

Дома здесь были гораздо хуже домов во французских деревнях; иногда они даже походили не на дома, а на сараи или хлева. Около дверей мы различали бледных женщин со светлыми волосами и детей в лохмотьях. А на одной улице мы видели свиней, рывшихся в глубокой луже, источавшей мерзкое зловоние.

Наш провожатый вдруг остановился; он, очевидно, не знал, куда идти. К счастью, в это время к нам подошел полицейский.

Конторщик что-то спросил у него, и через минуту все мы последовали за полицейским. Переходя из одной улицы в другую, мы наконец остановились на дворе, посреди которого темнела огромная яма для стока воды.

– Это двор «Красного Льва», – объявил полицейский.

Зачем же он здесь остановился? Не может быть, чтобы тут жили мои родные!