Карло Гоцци - Зеленая Птичка

Брат, статуя, по-моему, вполне
Порядочный философ.

Он, сестра,
Философ-статуя, прогорклый, затхлый
Нравоучитель; он не опроверг,
Что себялюбие причина действий.

Я так же думал, юноша, как ты,
Тому четыре века. Презирал
Людей, как ты. Хотел добиться силой,
Чтоб не зависели мои поступки
От себялюбия. И вот тогда
Мое окаменело сердце, тело
Во мрамор обратилось, я упал
На землю и лежал года, покрытый
Травой и грязью. Брошенный чурбан,
Мишень прохожих, отдающих дань
Природе. Так со всяким смертным будет.
Когда он жить захочет вопреки
Любви к себе, началу всех деяний.

Не стоило являться с канителью
Такою скучной, чтобы доказать,
Что я был прав, нелепая фигура!
Итак, все – себялюбие, все, все.

Несчастный философишко, ты речь
Ведешь, как нечестивцы, что, пытаясь
Дать оправдание своим порокам,
Клевещут на высокие дела
Творца вселенной. Где любовь к себе,
Там также милосердье, состраданье
К несчастному, стремление к добру,
Страх перед смертью, перед вечной мукой.
Не убегай от правды. Человек –
Часть высшего творца. Любя себя,
Создателя он любит. В человеке
Любовь к себе – небесный дар, но тот
Ее всего сильнее ощущает,
Кто, действуя добром, и состраданьем,
И милостью к счастливой, вечной жизни,
Себя в своем истоке возлюбив,
Возносится и верит в добродетель,
Которую наставники твои
Зовут, себе к удобству, фанатизмом.
Придет ужасный час, и поневоле
Природа человеческая станет
Чувствительной к страданью. Будет миг,
Да, будет миг, – ты сделаешься мерзок
Всем людям; и единым утешеньем
Твоим останется, что ты питал,
Пока ты жил, мысль о своем величье
Вплоть до своей кончины на земле.
Не приучай души, беря пример
С зловреднейших философов, к неверью
В верховную, бессмертную обитель.
Скот грязный, кверху рыло подыми,
Взгляни на звезды в небесах, довольно
Здесь мыслью шарить в чувствах и ни в чем.

А в общем эта статуя разумна.

Да, да, вполне. И все-таки она
Мне быть философом не помешает.

Не помешаю, но ты им не будешь.
Людская слабость слишком велика.
Ты, дурачок, познаешь это вскоре.
Ты философствуешь, но не философ.

Но кто ты, наконец? Зачем ты здесь?

Я некогда был царь людей, теперь
Царь Изваяний. Подданных моих
Ценю я выше, чем живых, которых
Философы дурные развратили.
Меня спасли из грязи ваши деды
И водрузили посредине сада
В соседнем городе. Вознаградить
Вас, дорогие сироты, пришел я
За доброе деянье ваших предков.

О дорогая статуя! Ты, значит,
Знавала наших предков? Так скажи,
Чьи дети мы? Ты это знать должна.

Да, но сказать я не могу. Скажу лишь,
Что вы во власти страшного сплетенья
Враждебных сил; освобожденье ваше,
Разгадка тайны вашего рожденья
Зависеть будут от Зеленой Птички,
Слетающей с любовью к Барбарине.

Я начинаю сомневаться в том,
Что он дурак. Глухие предсказанья…
Любовь Зеленой Птички, от которой
Зависит наша участь… Истукан,
Который рассуждает… Голова
Кружится… Ничего не понимаю.

Не удивляйся. Многие живые,
Быть может, больше статуи, чем я.
Ты сам познаешь силу изваянья
И превращенья в статуи людей.
Нагнитесь, подберите этот камень;
Идите в город; там перед дворцом
Швырните камень; станете мгновенно
Из нищих богачами; в тяжких бедах
Кальмона призывайте, я ваш друг.

Кальмон, сестра, нас сиротами бросил,
Голодными, холодными, в испуге
И с камнем в кулаке. О боже мой!

Пойдем, как он сказал, и бросим камень
Перед дворцом. Посмотрим чудеса,
Которые нам обещал Кальмон.
Грозящих нам опасностей, быть может,
Мы избежим, а даже и в беде,
Когда в других сочувствие мы встретим,
Нас не оставят счастье и веселье.