Хроника частной жизни

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Зажигались новыми лучами серых буден новые дни в своей беспричинной бесцельности,рождающие поступательное дви-жение существования.И только само существо, теплящееся в сердечной радости будущего, способно вывести человека из состояния апатии и подавленности,в которой судороги прош-лого слипшимся комом вдруг прорвуться в дрожи дрогнувших губ,разразятся,наконец,в плаче души и навсегда уйдут в небы-тие как сон,который уже никогда не исчезнет с рубцов сердца, таящего чудесную мглу прошлой,лишь только тебе и видной жизни,куда нет пути даже самым близким и избранным людям.
Финская война хлынула на людей страны Советов кри-ками радостей победителей,пружиной карточной системы и похоронками,в которые остеклянелыми глазами вглядывались их получающие,возмужавшие уже в новом славном режиме самолетов,танков и ворошиловских стрелков.Кучи окоченев-ших и промерзших трупов советского мяса уже не могли мироволить,журить,как очевидцы, власть имущих и напол-нявших свой досуг разработками всемирного благополучия страны победившего пролетариата,вступающего в лице своих наркомов в сделку с фашизмом путем запродажи ему годового запаса зерна страны,трепыхавшейся в сетях сухой влажности черноземных гектаров не отягченных богатыми урожаями,но в статистике являвших миру какие-то”пятилетки”, переполнен-ные достижениями громадья цифр в сравнении с годом 13-м от начала двадцатого века.
Пружинисто закручивались работы всех учреждений от завода до ЖЭКа,от госпиталя до водителей кобыл,развозящих в зловонных бочках барду по хлипким от грязи дорогам Ново-сибирска,где жители поутру в спешке своего бега до проход-ной,обгоняя друг друга,неслись вперегонки по дощатым троту-арам,соревнуясь в трамвайном беге с другими транспортными средствами,хотя и представленными в городе в явно недоста-точном количестве,но как городе быстро растущем,все же нас-тупавшем на ноги бегущей толпе,издававшей запахи от ско-рого бега то пустых щей,то водочного перегара ночных бде-ний.Одним словом,для тех,кто жить хотел весело и кто не задумывался о странных обстоятельствах течения жизни,для тех жизнь была веселой,слаженной,отдающей сиропом детско-го поноса,смертью ненавистных буржуев и предателей, кото-рым несть числа среди честных людей,заворачивающих бучу покруче.
Нина приходила в себя и чувствовала,что сама смерть должна рождать новую жизнь,которая откроет ей струны ду-ши после удушья жизненных трений,и дряблая луна уже не будет беспокоить ее своими головными болями,возникающи-ми с ее появлением.И в этом новом порыве возникающей страсти к жизни она думала,что если родится ребенок,то это будет обязательно девочка,которая хорошея в жизни,может быть будет походить на ее мать как две капли слезинки росы,сверкавшей свежестью на расцветающем подснежнике весны.Но родился крепкий и толстый мальчик,оравший в удовольствие от явленного ему мира света и воздуха,который тут же отобрал или почти отобрал у всех большую часть любого времени жизни из ночи ли,дня ли,но во всяком случае мир наполнился такими непосредственными задачами,которые в этой семье отдалили все остальные проблемы на задний план,сделав их менее зримыми в заневоленных веревках гряз-ных дорог действительности,взрывавшихся радиообращениями к населениям одной шестой части земной суши, строившей счастье темпами быстрыми и решительными,доселе неизвест-ными миру,усыхавшему перед страшным часом безгласности Европы в озлобленных огнях новых гуннов, в смертельных ливнях орудий которых рождалась невиданная империя гер-манов.
И пока чернильные штаны европейских бумагомарателей примерялись к задницам грядущих правителей мира в Риме, Берлине и Токио,недопонимая смыл грядущего переселения народов в исчерпывающую картину инобытия,синильная кис-лота в избытке приготовлялась для губ проектируемых, пока еще нерожденных теплых детских губ.
Пока же в стране управляемого пролетариата кто-то боль-шевел от чуда возрождения великой и неделимой Росиии, вливавшей в свои теплокровные органы недостающие для тела народы Прибалтики,Украины и Белоруссии,уменьшая размер и без того малого карточного пайка,в котором сквозила пока еще мирная нищита,готовая уже пролиться горем смерти и невиданного числа увечий,прикрываемых скупыми словами похоронок,но нет и не могло быть конца счастья в семьях,где рождается желанный ребенок в своем лупоглазом я,охваты-вающий целый мир беспредельной непостижимости райского безгласия.
Алексей и Нина работали,воспитывали детей,а в свобод-ное,почти исчезающее свободное время фотографировали себя в окружающем мире на стеклянные пластинки “фотокора”, являвшего их счастливые молодые физиономии,в которых усматривалась внутренняя сдержанность глагола времени, прозрачная летняя тьма усталого духовного одиночества,но не ограбленность и надломленность молодых сил,готовых ради своих близких выдержать все испытания,посылаемые судьбой во времени,поднимающем из недр молчания невысказанные сердцем слова.И если колосья пшеницы перемалывались в муку,то слова отлитые в сердце не могли быть отражены в речи,а напластованиями осаждались в оболочке духа,являя со-бой лишь выражение глаз,разворот лица,дыхание мышц тела, мерцание воли несовершенного движения,схваченного беспри-страстным глазом фотоаппарата,в объективе которого жизнь застигалась врасплох,но не могла быть запротоколирована и при свидетельских показаниях зафиксирована органами сыс-ка,бдительно охранявшими счастье людей,чей “дух был по-лон” как у кузнеца в пыли,гари и поту,кующего мечи в безнадежном стремлении когда-либо при подходящей цене перековать их на орала мирного времени.
В ритме военно-мирного времени население страны об-суждало испанскую трагедию,принимая в свое многоликое чре-во осиротевших испанских детей в пилотках-испанках с кис-точками, и рукоплесканиями отправляло их в многоликие детские дома,где темная судьба умывала их своим безгласием.
И как много и часто не говорили бы о войне везде и повсюду,она началась неожиданно скромно в июньский жар-кий день,и все планы на другую какую-то иную, доселе всем ведомую и еще мирную жизнь окончились разом,словно той, мирной жизни и вовсе не было.
Нина была на дежурстве в госпитале,когда,придя домой, обнаружила записку от мужа,в которой он прощался с ней и просил сохранить “наших сыновей”,а еще все беспокоился о тех грошах,которые ей откуда и куда будут пересылать по ат-тестату офицера.Увы,он был настолько наивен,что даже не мог еще понять,что деньги приобретут совсем иную,еще неведо-мую в первую войну силу,в которой еда,а затем вещи будут иметь цену убывающей прогресии.Нина была по своему очень удивлена,что Алексея призвали в действующую армию прямо из института,который буквально на днях был преобразован в литерный завод,с которого парктически в следующие месяцы и годы вообще никого не призывали.Более того,считалось,что именно ее как врача-хирурга должны были отправить на фронт,но жизнь распорядилась по своему и призвали по братскому настоянию главного инженера завода именно Алексея,уж такие теплые чувства испытывал он к нему,что всей душой желал показать патриотизм своих наиболее ценимых сотрудников.Нине же было предложено с удвоенной энергией работать в госпитале да еще в другом госпи-тале,призыв ее откладывался,так как на руках у нее был годо-валый ребенок,не будь которого,старшего сына отдали бы в детский дом,как это обычно делалось,а саму бы призвали в армию как и ее мужа.Такова была судьба многих семей…
Фриц катил к Москве,словно на прогулке пробуя свою технику,особенно после минской катастрофы,в которой со-ветская армия понесла невиданно громадные потери в живой силе и технике,а сам город одной единой свечой пламени светил в черной прорези небес,гудя сплошной стеной огня, проглатывающей все живое и испепеляя мертвое в последней надежде бытия,за которой находился мрак сумрачной ночи,а Земля,голубая Земля продолжала совершать свой обычный круговорот вокруг Солнца,и планеты равнодушно смотрели на все перепития людских страстей, поскольку человеческая тра-гедия ведома астральным телам задолго до появления самой человеческой судьбы,а сами тела давно уже привыкли к суете человеческих судеб,лепящих Землю в своем смраде убийств, вони и грязи.
Засуетились Москвичи.Не все,но многие,побросав свои по-житки,бросились вон из славного города в далекие уральские и сибирские земли,лелея надежду отсидеться за спиной своих соотечественников,теплом своих сердец защищавших Москву, поскольку в это время,кроме сердец,только у командира пол-ка изредка в резерве бывал автомат или автоматчик, осталь-ные,хорошо,если имели,боекомплект к трехлинейной винтов-ке Мосина.
Сердце же было надежней всякого оружия.
Из Москвы к Нине прикатила Прасковья Михайловна, же-на Николая,которая после отправки мужа на фронт с дере-вянным муляжом винтовки,во всяком случае так она видела его в последний раз,лелеяла надежду обогатиться во время войны,поскольку война ей была “как мать родна”,но прос-читалась.Нина тут же отправила ее в Томск.