Хроника частной жизни

-Ты,исторический дурак,Иван Алексеевич,буржуй!Обвиня-ешься как участник в кадетско-монархической повстанческой организации.В 31-32гг привлекался за укрывание ценностей от народно-революционной власти.Имел овчинно-шубное произ-водство, магазин,4 дома,рабочих было 25 человек.Протоколы допроса и признания твоих соучастников находятся тут!-сле-дует удар по тонкой папке из 3-листков.-Как не крутись,суда не миновать! Признаешь себя виновным?

-У меня грошь к грошу не от удобств душевного покоя за-работан был.И коли бы мы на вас всем миром плюнули, вы бы все в море-окияне утонули.А мы жмуриться начали, слабину дали.Думали,что вам наши шубы да валенки потребны будут. Ведь они любой власти сгодятся.

-Нам Христос заповедал.При социализме все бедными дол-жны быть.А таким купоросым старикам,которые так советс-кой власти отвечают и вовсе жить на этом свете не след.

Ничего не подписал Иван.И его поместили в карцер. Ран-ние утренние и ночные морозы строгали стены темной кону-ры.А где-то улицы умывались лучами солнца,и звезды искри-лись чистотой судьбы.

Петля,наброшенная гпушниками,затягивалась.Били, требо-вали признаний и снова били.Безвыходность положения, без-помощность,тяжелой гнетущей лавиной обрушивались на соз-нание. Шпионаж?Кровавые тайны? Монархисты-террористы, иностранные разведки и связи…”Роли” распределены и строго заучены.

Для пущей ответственности Ивана вообще не кормили. Пить давали.Разве,иногда ,воду солью заправляли.

И все удивлялись:”Кряжистый старик,держится!? Выдер-жит до расстрела? Нет?! Должен выдержать! Ведь Симбирс-кой губернии, Алатырского уезда!Как наш Ильич!Значит здо-ровый!Вот если бы за революцию стоял…Тады бы и расстрелу не было.”-поговаривали конвоиры.

Наедине со своими мыслями не приходилось шутить и сме-яться.Гордое ожидание надежды тем не менее не покидало его.Он вспоминал те далекие времена,когда был старостой местного достопримечательного собора,который большевики срыли,но вместо него на земле той ничего не строилось.И лишь дождь тихо засыпал на той земле.В такой момент он чувствовал,что над жизнью его тяготеет рок.Когда он долго и безнадежно всматривался в серую темноту одиночной камеры, то стены ее,иногда,становились шире и где-то около потолка возникал как бы черный густой смолистый дым и чудилось тогда ему багровое без свету пламя.Как только такое видение возникало перед ним,а чаще всего это повторялось после матерного и мордобойного допроса у следователя,который упорно сидел в комнате “члена коллегии”,ему казалось,что этот столб дыма и это пламя он уже неоднократно видел в своих снах,в какой-то другой жизни,где встречался с другими людьми в другую эпоху.Но каждый раз все начиналось сначала и в памяти не оставалось прошлого,каких либо детелей, собы-тий, лиц, предметов, а только чувство мертвой тишины, где “несть ни слез,ни воздыханий,но жизнь бесконечная”.

Продолжая сидеть в одиночном заключении тюрьмы как один из главных участников “кадетско-монархического заго-вора”,с воли он не получал никаких передач от семьи.И в пол-ной мере понял,что “судить”будут при закрытых дверях,ну а тут своя рука-владыка.