Любите людей

Г. Н. Троепольскому
Москва, май 1954 г .
Уважаемый Гаврила Николаевич!
Простите, что пишу Вам с опозданием, почти накануне Вашего приезда в Москву. Сейчас у меня наступили аспирантские экзамены — это берет очень много времени. Кроме того, продолжается полемика вокруг «Русского леса», просиживаю вечера в Союзе писателей на жутких дискуссиях 1 . Все вдребезги переругались.
1 Обсуждение романа «Русский лес» Л. Леонова проходило в Союзе писателей 10 и 14 мая 1954 г .

Ваш рассказ поэтому прочитал только вчера и только один раз. И вот со своим едва отпечатавшимся мнением — прямо к Вам. Вряд ли Вы останетесь довольны.
«Соседи», говоря просто по-читательски, мне очень понравились. В этой Вашей вещи для меня лично есть одно главное достоинство, которого я нигде долго не отмечал. Это то, что частный человеческий интерес, простые крестьянские волнения из-за худой коровенки или порванной сбруи Вы не презираете, но, напротив, поднимаете как тоже человеческие, глубоко трогающие читателя стороны жизни. Будничные радости и печали крестьянского двора и через них самые ответственные политические и экономические представления нашего времени — так, мне кажется, и нужно писать о положении в деревне, да и не только в деревне.
Когда я читал Ваш рассказ, мне вспомнился один писатель русский, недосягаемый в умении почувствовать маленький хозяйственный интерес человека как вещь общенародной и государственно-экономической роли. Это Глеб Успенский, конечно. Не знаю, чувствуете ли Вы сами какую-то перекличку с ним, но для меня Ваш последний рассказ, несмотря на все естественное различие, в каком-то смысле родственен очеркам из крестьянской жизни Успенского, хотя у Вас и совершенно другой пафос и манера иная.
Больше всего меня привлекла в рассказе история продажи коровы Матвеем Горчицей, это так по-человечески и грустно, и смешно, и важно, как в жизни. Это лучшее место рассказа — базар, и после него, и «сорокакопеечный»… Очень сильное у Вас качество — это какая-то свобода в передаче картин жизни, быта, всех будничных предметов и черт. Такое впечатление, что Вы в этом смысле ничем не отягощены, что для Вас нет проблемы, что можно и чего нельзя,— можно ли показать базар не так, как он выглядит в «Кубанских казаках», а вот так, как он у Вас, — или нельзя. Можно ли, чтобы во дворе колхозника были кучи навоза, или нужно постелить какой-нибудь литературный половик. Можно ли, чтобы из двух колхозников один был богат, а другой беден и т. д. То есть прямодушный, реалистический подход к жизни, а не пошлый, дачный, писательский. Казалось бы, это самое первоначальное требование к художественному произведению — правдивость в деталях, однако же не у всех это есть.
Самый сюжет Вашего рассказа хотя и традиционен, но выглядит очень современно, хотя я и совсем не знаю деревни. Психологический разбор частнособственнического кулацкого душка (в образе Пашки-Помидора) и советского, вполне колхозного характера Матвея, их столкновение на, казалось бы, общей и непротиворечивой основе колхозного крестьянского дела — всё это очень интересно и по-новому у Вас показано. И как это органически подводит читателя к жизненной необходимости тех новых преобразований в деревне, которые произведены в последнее время! 1
1 Имеется в виду постановление сентябрьского ( 1953 г .) Пленума ЦК КПСС по сельскому хозяйству.

Но здесь же у меня есть и какой-то протест. Рассказ, наряду со множеством интересных, самостоятельных, живых сцен и образов, с его правдиво отраженным миром крестьянской жизни, все-таки носит чрезмерно иллюстрированный к постановлениям пленумов ЦК характер. Дело не в том, что кульминацией у Вас стало чтение газеты с сообщением о Пленуме; это огромное событие, и я думаю, именно так — до дыр — зачитывались листки с постановлением. Но мне не кажется оправданным, что Вы подводите нас к этому событию не только объективным показом жизни, ее сложностей и неурядиц, а и гражданскими рассуждениями персонажей. Это касается, впрочем, только одной беседы ваших героев. Ведь все эти бедствия в жизни Матвея и безобразия в некоторых колхозах — они же не первый год! Неужели Матвей и ему подобные так и сидели на завалинках, десять лет мирно повторяя, что вот «наверху» узнают обо всем и все пойдет на лад? Тут я понимаю, что важно: постановления пленумов вышли как ответ на чаяния колхозников. Но ведь «чаяния» были-то давно. А у Вас такое состояние жизни, что все только что поняли о необходимости перемен, и осталось это только опубликовать. Может быть, я и ошибаюсь, Гаврила Николаевич, но мне кажется, что народ у нас по деревням очень самостоятельный, он не только «чает», он и кроет матом и изворачивается. Вон он ходоков к самому Ленину посылал, не стеснялся, когда продразверстка измучила…