Андрей Смирнов - Лопухи и лебеда

Маша спускалась с ведром в руке.

– Может, тебе раскладушку здесь поставить? – сказала она, открывая мусоропровод.

На ней был фартук, его щека улавливала тепло, исходившее от ее голых рук. Напрягшись, он почему-то вслушивался в шуршание мусора в трубе.

Маша стала подниматься. Он рванулся за ней, догнал, схватил за руку:

– Не уходи! Просят тебя, не уходи…

Она смотрела на него с удивлением.

– Ей-богу, ты псих, – сказала она, высвобождаясь.

Она поставила ведро на ступеньку и прислонилась к перилам:

– Ну? Чего скажешь?

Он растерялся.

– Сколько тебе лет?

– Девятнадцать.

– Вот видишь, – улыбнулась она. – Мне скоро двадцать три будет. А ты еще ребенок.

– Это ничего не значит, – буркнул он.

– А ты жениться на мне решил?

Он кивнул.

– Давно?

– Как увидел.

Она смеялась и качала головой:

– Какой ты дурачок! Ладно, иди домой, поздно. У тебя дом-то есть?

Он насупился:

– Почему же нет?

Среди ночи мать проснулась.

Поезд простучал по мосту, шум его угас в степи на том берегу. За окном было тихо и черно.

Поднявшись, она выглянула в коридор. Свет, горевший на кухне, ослепил ее. Толик, одетый, сидел на раскладушке.

– Домой-то дорогу не забыл? Прямо не дом, а двор постоялый. Тут потоп случись или пожар, так ни до кого не докличешься… Поешь?

Он покачал головой.

– Бродяги какие-то, как будто дома у них нету, – бормотала она, натягивая юбку. – Уж и не пьет вроде, а все равно чумной…

На кухне она зажгла газ, поставила чайник, вынула миски с едой.

– Повестка пришла, Толя, – нехотя сказала она, кивая на подоконник. – Медосмотр в среду, у вас в школе.

Он покосился издали на белый листок.

– Худой какой – наказание прямо! Наваги вон купила, нажарила, а есть некому. К дядь Леше поедем в выходной? Ты когда обещал, он все дожидается. Обиделся небось Алексей. Хоть денек-то на свежести, продышаться, на травку на прощание поглядеть…

Помолчав, она невзначай подвинула тарелку поближе к нему.

– Не хочу, – сказал он.

В коридоре была сутолока у брусьев, в углу бренчали на гитаре. Толик протиснулся поближе к дверям. Голые парни выскакивали из спортзала, возбужденные, взъерошенные, и бежали к брусьям одеваться. Некоторые были уже острижены.

На проходе оказался толстый парнишка, его тут же затерли, и он отчаянно отпихивался под одобрительный смех рассевшихся на полу ребят. Выбравшись из толкучки, он сердито озирался по сторонам и вдруг кивнул Толику:

– Наших не видал?

Тут появился взмыленный лейтенант, его сразу обступили, забросали вопросами, но он только ухмылялся. Он начал вызывать по списку.

Толик разделся, повесил вещи на брусья. Сумку с красной кошкой он прихватил с собой. Рядом скакал толстяк, выпутываясь из штанины.

– Ты на Подтелкова живешь, дом десятый? – бормотал он. – Меня там все знают…

Лейтенант окликнул их.

В зале полукругом стояли столы, заваленные бумагами, и призывники группами переходили от одного к другому.

Высокий немолодой врач вяло спорил с двумя военными. Из засученных рукавов его халата высовывались крепкие жилистые руки. У баскетбольного щита ребята подпрыгивали, стараясь достать до кольца.

Кто-то тронул Толика за плечо. В лицо ему заглядывал толстяк.

– Ты у Сереги Болдырева бас-гитару играл? Точно?

Толик угрюмо смотрел на него.

– Обознался…

– Построились в шеренгу! – закричал врач тонким голосом, и все засмеялись. – Вытянули руки перед собой!

Место его было у окна, на самом припеке, и к обеду становилось жарко.

Послюнив паяльник, он откинулся на стуле, вытянув ноги. Приемник орал ему прямо в ухо, мешаясь с голосами и музыкой включенных телевизоров.

По проходу шла Вера, диспетчер, и, щурясь от солнца, оглядывала цех. Он следил за ней краем глаза. Она прошла мимо и остановилась за спиной мастера, который копался в утробе “Темпа”.

– На вызовы все равно не пойду, – не оборачиваясь, сказал он.

– Гляди, у тебя в этот раз даже нормы не будет.

– Я не гордый, меня и так девки любят. Оськину дай, вон он зубами щелкает…

За окном в мареве текла толпа. Женщины повалили в магазин.

– Он и так скоро все ваши деньги заработает, – сказала Вера. – Хватит с него.

Она подошла к соседнему столу. Сосед уже снимал халат.

– А ты-то куда? У тебя же дети плачут.

– А у меня обед.

Толик взял паяльник и наклонился над панелью. Нагибаясь, он машинально придвигал приемник поближе.

– И главное, все в центре, четыре заказа всего…