Андрей Смирнов - Лопухи и лебеда

– Война открылася, – объясняет послушник. – Государев манифест читают.

– Матерь Божия, спаси и сохрани! – крестится Варвара. – С туркой, что ли, война?

– С германцем.

Вся площадь запружена людьми. Толпа слушает в напряженном молчании. Всхлипывают бабы, крестятся старики.

На ступенях собора белобородый архиерей в очках читает манифест:

– …В грозный час испытания да будут забыты внутренние распри. Да укрепится еще теснее единение царя с его народом, и да отразит Россия, поднявшаяся, как один человек, дерзкий натиск врага. С глубокою верою в правоту нашего дела и смиренным упованием на всемогущий промысел, мы молитвенно призываем на Святую Русь и доблестные войска наши Божие благословение. Дан в Санкт-Петербурге в двадцатый день июля, в лето от Рождества Христова тысяча девятьсот четырнадцатое, царствования же нашего двадцатое. Николай…

Архиерей дрожащей рукой снимает очки, лицо его залито слезами. Дьякон поднимает орарь, громовой голос летит над площадью:

– Спаси, Господи, люди твоя…

Толпа валится на колени.

– …Победы над супротивныя даруя…

Появляется трехцветный флаг. Немолодой господин в пенсне взбегает по ступенькам, размахивая флагом перед толпой.

Как только смолкает молитва, раздаются крики:

– Бей немца!

– Да здравствует Россия!

– С нами Бог! За Русь святую!

– Государю императору ура!

“Ура!” подхватывает вся площадь. Где-то запели гимн. Низкий голос дьякона вплетается в хор:

По дороге идет сильно поредевшая толпа богомольцев. Варвару обгоняет телега с мужиками. Один из них лежит, подпирая голову рукой. Варвара узнала Александра.

– Вишь, бабенка знакомая! – засмеялся Александр. – Все грехи отмолила? А я, вишь, пострадать хотел, святости набраться, ан не вышло, загулял я с ими, злодеями…

Варвара молча шагает за телегой.

– А пойду-ка я лучше на войну, – рассуждает Александр, ни к кому не обращаясь. – Може, и я на чего-нибудь сгожуся. Авось завалю германца, какой пожиже.

– Он тебе живо обротаеть…

– И на колбасу!

Мужики хохочут. Александр улыбается Варваре:

– Тоже не худо. Обратно сказать – кому я нужон? Невелик убыток… А тама я еще кренделей-то наваляю, пущай ружье дадуть.

Дорога раздваивается, телега сворачивает в одну сторону, Варвара – в другую. Александр спрыгивает на землю, подхватив котомку.

– Ну вас, ребяты, надоели! Чай-сахар!

И бегом догоняет Варвару.

– Ай не признала? А я вот он – человек Сашка, на ём сермяжка, на пузе мочало, не сказать сначала? С тобой пойду.

– Пьянай, что ль?

– Обязательно пьяный! В самый раз успел! Вина теперя не велено давать через энту войну, в кабаке свечами торговать будуть.

– Брешешь! – удивилась Варвара.

– Царь-то дюже хитрый. Немец-то пивом нальется, а мы насухую воевать будем. Тверезые мы куды свирепей…

Начинается дождь. Варвара вытаскивает девочку из пехтеря, берет на руки.

– Сейчас как вдарить! – озабоченно говорит Александр. – Дунем-ка прямоходом, версты на три ближе выйдеть…

Дождь льет как из ведра. Посадив на плечи Палашку, Александр бежит через поле и орет:

– Кому девчурку-снегурку, налетай – подешевела! Бежим до рынку, просим полтинку, кто дасть пятак, отдам за так!

В заброшенной риге Варвара с Палашкой сидят, зарывшись в солому, в уголке, куда не достает вода. Воротина валяется на земле, в зияющий проем далеко видно поле, буераки, ракиты у ручья, дрожащие под дождем.

Александр стоит на глиняном току под навесом, строгает палку.

Он заходит в ригу. На земле рядом с его котомкой стоит початая бутылка, разложены хлеб, груши, пучок луку.

С удивлением Варвара замечает, что по лицу его текут слезы.

– Ты чего? – с опаской спрашивает она.

Он отрывается от палки, застывает, глядя на дождь.

– …Вспомню, как она тама стоить у креста. А сыночка родимого стучать-приколачивають, железо ему в белые ножки загоняють… Ну, как же ей на энто глядеть! Она ж баба, хоть и Богородица…

Мерно шумит дождь, поле подернулось дымкой.

– В монастыре у нас, в Лебедяни, как зачнуть акафист “Всех скорбящих Радосте”, так слезми-то и обольюся. Слова-то какие жалостныя! “Странники и пришельцы все есмы на земли сей по глаголу апостолову: беды от врагов, беды от сродник, беды от лжебратии терпяще в лишениях многих и скорбех”…

Он улыбается виновато, утирая слезы.

– Чего ж ты так сокрушаешься? – растерянно говорит Варвара.