Алан Гринспен - Эпоха потрясений. Проблемы и перспективы мировой финансовой системы

В результате аргентинское правительство получило возможность привлекать крупные суммы в долларах на международном рынке под проценты, которые лишь немного превышали ставки Министерства финансов США. Реформистские взгляды Кавальо представлялись мне куда более разумными, чем разглагольствования многих аргентинских законодателей и губернаторов провинций. Их подход слишком сильно напоминал финансовую безответственность предшествующих десятилетий. Помню, как во время другого заседания «Группы двадцати» я, глядя на Кавальо. размышлял, понимает ли он, что песо будут оказывать кредитную поддержку, только если

Аргентине не изменит чувство меры. В принципе, при наличии крупного долларового резерва страна могла сохранять привязку национальной валюты к доллару бесконечно долго. Однако политическая система Аргентины не устояла перед соблазном пустить избыток кажущихся дешевыми долларов на удовлетворение требований избирателей.

Постепенно возможности получения долларовых займов истощились. Доллары часто заимствовались для продажи за песо в тщетных попытках поддержать паритет песо и доллара. В конце 2001 года наступила развязка. Оберегая оставшиеся долларовые резервы, центральный банк отказался от привязки песо к доллару в соотношении один к одному на международном рынке. В результате 7 января 2002 песо рухнул. В середине 2002 года доллар стоил более трех песо.

Грандиозный дефолт в Аргентине поначалу вызывал всплеск инфляции и резкий рост процентных ставок, но, как ни странно, финансовое спокойствие было восстановлено довольно быстро. Резкое падение курса песо стало стимулом для экспорта и деловой активности. Инфляция оказалась куда менее острой проблемой, чем в прошлом. Полагаю, что через десяток лет специалисты по истории экономики придут к выводу, что ситуацию смягчили дезинфляционные факторы глобализации.

Необычным в этих событиях мне показалось не то, что аргентинское руководство в 2001 году оказалось неспособным ввести финансовые ограничения. связанные с привязкой песо к доллару, а то, что оно сумело на какое-то время убедить население соблюдать ограничения, которых требовал искусственно поддерживаемый курс песо. Такая политика была явно нацелена на изменение культурных ценностей, необходимое для возврата того положения на международной арене, которое Аргентина занимала до Первой мировой войны. Однако преодолеть культурную инерцию, как это бывало не раз. оказалась слишком сложно.

Нельзя сказать, что развитые страны, и в частности США, никогда не заигрывали с экономическим популизмом. Однако я убежден, что американским популистам не по силам изменить конституцию или культуру Соединенных Штатов и нанести стране ущерб, сопоставимый с тем, что нанесли Перон или Мугабе. Уильям Дженнингс Брайан с его знаменитой «речью о золотом кресте» на съезде Демократической партии в 1896 году был, как мне кажется, одним из самых ярких представителей экономического популизма в истории США. («Вам не надеть на чело труда терновый венец. — провозгласил он. — Не надо распинать человечество на золотом кресте».) И все же сомневаюсь, что Америка сильно изменилась бы, стань он президентом.

То же самое можно сказать и про Хьюи Лонга из Луизианы, чьи призывы к «разделу богатства» в 1930-е годы принесли ему должность губернатора и место в сенате США. В момент своей гибели в 1935 году он претендовал на Белый дом. Однако популизм не был у него в крови. Его сын Рассел, которого я хорошо знал как председателя Финансового комитета сената, был горячим сторонником капитализма и налоговых льгот для бизнеса.

В американской истории, безусловно, есть много примеров популистской политики, но не популистских правительств —от движения за свободную чеканку серебра в конце XIX века до законодательной деятельности в эпоху «Нового курса». Последний пример такой политики — злополучное замораживание заработной платы и цен Ричардом Никсоном в августе 1971 года. Однако действия президента Никсона и другие примеры популистской политики были отклонениями в поступательном развитии экономики США. В Латинской Америке популистская политика и управление государством носят эндемический характер и поэтому имеют куда более серьезные последствия.

Считается, что экономический популизм — продолжение демократии в экономике. Это не так. Настоящие демократы поддерживают такую форму правления, при которой все государственные проблемы решает большинство, однако эти решения никогда не нарушают основные права личности. В демократическом обществе права меньшинств защищаются от большинства. Мы наделяем большинство правом решать вопросы государственной политики, но не позволяем ему посягать на права личности 59 59 Для принятия определенных законов у нас требуется квалифицированное большинство голосов. Например, в США квалифицированное большинство нужно для преодоления президентского вето.Однако Конституция была ратифицирована простым большинством в законодательных собраниях 13 существовавших тогда штатов. .