Дэвид Тросби - Экономика и культура

Нет единого мнения по поводу того, какая из гипотез о глобализации и культуре наиболее убедительна. Действительно, истинными могут оказаться сразу несколько. Например, человек может одновременно есть биг-мак и болеть за местную футбольную команду, демонстрируя тем самым и универсально, и локально дифференцированное поведение. По аналогии с проблемой несправедливости как главным вызовом экономике в современном глобальном окружении можно предположить, что признание ценности культурного многообразия внутри глобальной ойкумены – главный культурный вызов нашего времени.

Общий вывод относительно глобализации как характеристики исторического момента, в рамках которого мы рассматриваем взаимоотношения экономики и культуры, пожалуй, лучше всех сформулировал Роберт Холтон:

Глобальный репертуар не должен рассматриваться как потребительский рай или smorgasbord («шведский стол»), но это и не демоническая система идущего сверху вниз господства. Мы знаем это не потому, что так говорят оптимистические и привилегированные западные голоса, но потому что это соответствует действиям и убеждениям целого ряда глобальных голосов, как на Западе, так и за его пределами [211].

Соединим теперь вместе цепочки аргументов, выдвигавшихся в данной книге. Мы не претендуем здесь на исчерпывающее изложение всех проблем, поднятых в предыдущих главах и, кроме того, будем рассматривать затронутые вопросы не в том порядке, в каком они обсуждались в данной книге.

Необходимо помнить, что задача, которую мы перед собой поставили, заключалась в том, чтобы рассмотреть двойной объект нашего внимания на двух уровнях: сначала посмотреть на экономику и культуру как на интеллектуальные дисциплины или дискурсы, позволяющие описывать мир; а во-вторых, интерпретировать экономику и культуру как репрезентации поведения человека – экономического поведения и функционирования экономики, с одной стороны, и культурного поведения и роли культуры в обществе – с другой. Логически путешествие по всем пройденным нами областям могло бы начаться с базовых импульсов поведения, выявленных нами в самом начале книги. Тогда в качестве гипотезы было выдвинуто предположение, что экономический импульс может быть описан как индивидуалистический, а культурный – как коллективистский. Это предположение сразу же выявляет контраст между двумя областями, на котором основывается большая часть последующего анализа. Отсюда не следует, что экономическое поведение не может ставить перед собой коллективные цели или что поиски культурного опыта не имеют индивидуальной мотивации или выгоды. Скорее, оно указывает на различие между экономикой и культурой в связи с таким устройством мира, при котором одна выделяет значение индивидуальной единицы, добивающейся успеха в конкуренции с другими единицами, а другая подчеркивает роль группы, общих ценностей и кооперативного поведения.

Но самое важное различие, которое проходит лейтмотивом через нашу аргументацию, – это различие между экономической и культурной ценностью. Теоретики экономики и культуры столетиями сражались с вопросами ценности; не будет преувеличением сказать, что теория ценности – краеугольный камень, на котором построена экономическая теория, и столь же жизнеспособная концепция культурной ценности имеет фундаментальное значение для любого систематического анализа культуры и культурной деятельности. Мы предложили рассматривать экономическую и культурную ценность как отличные друг от друга концепции при оценке целого ряда изучаемых явлений, от определения культурных благ как класса товаров до описания целей государственной политики. В случае частных благ экономическая ценность, условно говоря, измеряется ценой, а в случае общественных благ, опять-таки условно, – готовностью платить. Она воплощает в себе огромное количество различных источников индивидуального желания в отношении разных товаров и путем ранжирования предпочтений сводит эти желания к единой количественной системе измерений. Культурная ценность, с другой стороны, не имеет общей единицы измерения и является многогранной, изменчивой и, вероятно, включает некоторые составляющие, не поддающиеся выражению в количественных категориях. Но трудности формулирования и оценки не уменьшают ее важности при выявлении тех культурных феноменов, которые ее воплощают и производят.