Дэвид Тросби - Экономика и культура

Третий сдвиг, затронувший формирование культурной политики в конце XX в., был связан с неумолимым развитием глобализации мировой экономики. Мы более подробно рассматриваем эти вопросы в гл. IX, для целей данной главы достаточно отметить, что возросшая мобильность капитала, коммуникационная революция и растущая взаимозависимость национальных экономик в рамках глобальной рыночной структуры имели глубокие культурные последствия. Некоторые считают, что эти силы оказали гомогенизирующее влияние на культуру по всему миру, разрушив культурное многообразие из-за проникновения международно признанных символов стандартизированной коммерческой культуры, повсеместно ассоциирующихся с такими брендами, как Coca-Cola, McDonald’s, джинсы Levi’s и т. д. Однако есть также свидетельства того, что сообщества оказывают сопротивление подчинению национального или местного образа культурного выражения обезличенным глобальным императивам. Действительно, можно возразить, что большая экономическая интеграция часто ассоциируется с большей, а не с меньшей культурной дифференциацией. Например, в Европе, где страны все больше сближаются друг с другом в экономическом отношении и в рамках Европейского союза, символы национальной культурной идентичности, как представляется, получают все более отчетливое выражение. Это верно даже в отношении языка, несмотря на растущее распространение английского как средства коммерческой коммуникации [201].

Каков бы ни был вердикт в отношении влияния на культуру региональной и глобальной интеграции, сами задействованные процессы оказывают существенное воздействие на ландшафт, в котором действует культурная политика. Некоторые авторы, в частности Нестор Гарсиа Канклини, даже берутся утверждать, что культурная политика больше не может рассматриваться как национальная прерогатива национальных правительств. Так, Канклини рассматривает преобладание глобальных индустрий массовых коммуникаций в сравнении с традиционными местными формами производства и распространения культуры как свидетельство ослабления способности государства проводить национальную культурную политику [202]. Другие считают, что национальное государство полностью исчезает по мере того, как правительства теряют способность влиять на экономическую деятельность. Подобная радикальная позиция кажется необоснованной, особенно с учетом постепенно развивающихся перспектив многосторонних соглашений по проблемам национального суверенитета. Но факт остается фактом: глобальные рынки, а особенно новые информационные и коммуникационные технологии, оказывают все большее влияние на характер и масштабы культурной политики в современном мире [203].

В политическом отношении все три сдвига, взятые вместе, свидетельствуют о реорганизации полномочий и обязательств в процессе формирования и осуществления культурной политики на региональном и национальном уровне. Верно, что государство по-прежнему остается наиболее эффективным средством для осуществления коллективной воли в современной смешанной экономике благодаря своей принудительной власти над налогообложением и регулированием социальной и экономической жизни. Но весь развитый мир не испытывает особого энтузиазма по поводу возвращения к государству как к монолитному центру притяжения, как это было в бывших коммунистических странах Центральной и Восточной Европы, и нельзя игнорировать значение частной рыночной деятельности как концентрации экономической власти по всему миру. Просвещенная культурная политика в нынешнее время, таким образом, скорее всего будет стремиться к созданию коалиции для достижения культурных целей общества, партнерства, в котором государственные и негосударственные организации и корпоративный сектор будут иметь стимул действовать вместе, а не независимо друг от друга. В таком политическом сценарии суверенные правительства, по-видимому, будут играть ведущую роль в защите и поддержке коллективных интересов не через утверждение элитистских или тенденциозных ценностей, а через признание фундаментального значения представлений о культуре в обществе. Таким образом может возникнуть по-настоящему демократическая культурная политика, создающая контекст, в котором частный сектор будет участвовать конструктивно, не подрывая общественных интересов, и стремящаяся руководить процессами культурных измерений в обществе, а не направлять их.