Михаил Делягин - Империя в прыжке. Китай изнутри. Как и для чего «алеет Восток». Главное событие XXI века. Возможности и риски для России

В хорошем, а не привычно-пропагандистском смысле этого слова, разумеется.

Разумеется, это субъективные ощущения и личные наблюдения авторов, которые могут не соответствовать действительности; с другой стороны, с 1995 года авторы, если суммировать их поездки, бывали в Китае (в том числе в его провинциях, вне Пекина и Шанхая) не менее раза в год, а с 2007 года – не менее трех раз ежегодно.

Эта честность, о которой с ностальгией вспоминают путешествовавшие по Китаю в 90-е годы (и особенно в их первой половине) была вызвана в первую очередь как редкостью иностранных туристов, которые вызывали, прежде всего, изумление и любопытство, а не жажду наживы, так и особым контролем правоохранительных органов за ними и за всем, что было связано с их действиями. Существенно и то, что основная часть иностранных туристов были тогда (а в основном и остаются сейчас) баснословно богатыми по китайским меркам, что позволяло прекрасно заработать на них по-честному, без каких бы то ни было попыток прямого обмана.

Описанная добросовестность представляется одним из преимуществ по-настоящему долгосрочного партнерства.

То есть, скотом (польск.).

Профессиональным патриотам, с восторгом наслаждающимся практическими следствиями того открытия, что деятелям определенного сорта проще писать доносы, чем читать учебники, стоит припомнить, что наш народ заимствовал принципы военно-государственной организации с севера – у соседей-норманнов (варягов), а религию (выполнявшую тогда, но ни в коем случае не сейчас, важнейшую функцию формирования народа при помощи единства культуры) с юга – у соседей-греков. Разумеется, мы творчески и исключительно глубоко переработали заимствованное (такая переработка, как правило, до полной неузнаваемости, вообще является принципиальной особенностью русской культуры и русского образа жизни), но это ни в коей мере не способно отменить сам бесспорный факт. При этом интересно, что, хотя мы не знаем бесспорно, как именно происходил выбор заимствуемой религии, мы знаем с абсолютной точностью, что уже в раннем Средневековье нашим предкам, составлявшим летописи, крайне приятно было считать, что это заимствование происходило в рамках открытого и прагматичного конкурса, но совершенно не в ходе каких бы то ни было сакральных (несмотря на всю специфику предмета) откровений.

А иногда, как мы слишком хорошо знаем на примере новейшей истории собственной страны и всего постсоветского пространства в целом, прекрасно обходящееся без каких бы то ни было прикрытий и открыто, честно и, более того, с демонстративным торжеством выдвигающее коррупцию, грабеж и насилие в качестве высших и совершенно естественных ценностей государства. Недаром в середине 90-х Чубайсу приписывалась фраза «наглость города берет», а в 2000-е годы ею достаточно часто и весьма убедительно характеризовалась деятельность различных политических группировок, осуществлявших государственную политику в своих эгоистических, а порой и открыто коррупционных целях.

Впервые, насколько можно судить, описан в докладе Института проблем глобализации под редакцией М. Г. Делягина «Практика глобализации: игры и правила новой эпохи» (1998), в следующем году вышедший в сокращении отдельной книгой.

Разумеется, правильно говорить о «мышлении цивилизаций Южной и Юго-Восточной Азии», но для простоты мы пользуемся общеупотребительным, хотя формально, безусловно, и совершенно неправильным термином.

А восьмой император династии Сун, Хуэйцзун (1082–1135 гг. н. э.) ввёл в программу экзамена ещё и рисование, – правда, увлекшись искусствами, запустил дела государственного управления до такой степени, что империя потеряла северные владения, столица его была разграблена, а сам он провел 8 лет в плену, где и умер.