Array Коллектив авторов - Политэкономия. Краткий курс

В Соединенных Штатах мы признавали границы рыночного механизма и считали, что государство должно играть важную роль. Притом что мы сами не верили в рыночный фундаментализм как в концепцию, согласно которой рыночный механизм может сам решить все проблемы экономики и общества, но мы пропагандировали рыночный фундаментализм для остального мира.

Реализации двойных стандартов в экономической политике содействовала благоприятная ситуация, которая сложилась после окончания холодной войны. В начале 90-х гг. прошлого века постсоциалистическое пространство Советского Союза и Восточной Европы как мощный пылесос втягивало в себя доллары тоннами. На эти доллары США покупали там не только материальные ресурсы, но и умы. А туда поставляли ширпотреб, включая «ножки Буша». В итоге – экономический бум давно невиданных масштабов. Журналисты и эксперты провозгласили наступление «новой экономики США». Обозреватели наперебой доказывали, что рецессии ушли в прошлое, глобализация несет процветание всему миру. На встречах в верхах, включая «Большую восьмерку», мы расхваливали наши успехи и уверяли взиравшие на нас с некоторой завистью другие развитые страны, что если им удастся внедрить нашу модель капитализма, то они добьются такого же процветания.

Но уже к концу десятилетия стало очевидным, что «новая экономика» не более чем кратковременный взрыв активности, даже гиперактивности, неизбежно сменяемый крахом, – явление, характерное для капитализма уже в течение двухсот лет. Исключение состояло лишь в том, что на сей раз «мыльный пузырь», то есть бум, был гораздо больше, поэтому и его последствия гораздо серьезнее. И не только для США, но и для большей части остального мира.

Первые острые кризисы вспыхнули в 1997 г. в Корее, Индонезии и Таиланде, в 1998 году – в России и Бразилии. В самом начале нового тысячелетия, фондовая биржа, конечный барометр экономики, достигла максимального за все время своего существования уровня. Комплексный индекс NASD, в который входят главным образом акции корпораций высокихтехнологий, взлетел с 500 в апреле 1991 г. до 1000 – в июле 1995 г., а в марте 2000 г. достиг максимума – 5132. Бум на фондовом рынке способствовал росту доверия потребителя, которое также достигло новых высот и обеспечило мощный импульс инвестиционной деятельности, особенно в бурно развивавшихся секторах телекоммуникаций и высоких технологий.

Последующие несколько лет подтвердили предположения, что цифры были дутыми, и фондовый рынок начал ставить новые рекорды, но теперь уже по темпам спада. После того как лопнул высокотехнологичный «мыльный пузырь», не замедлил совершиться и поворот в судьбах реальной экономики. Америка вступила в свою первую рецессию за последнее десятилетие. Если бум был наибольшим за весь послевоенный период, то и спад стал также самым глубоким.

К тому же Америку потрясли самые громкие корпоративные скандалы, которые затронули почти все важнейшие финансовые институты. Оказалось, что проблемы не ограничиваются телекоммуникационным сектором и сферой высоких технологий. Проблемы возникли в секторездравоохранения и даже в тривиальном бакалейно-гастрономическом бизнесе.

Как могло такое случиться, что американский капитализм из символа триумфатора, шествующего по всему миру, превратился в символ всего порочного, что только есть на свете?

Я постараюсь это показать, – продолжал Стиглиц, – на примере экономических явлений и процессов, которые превращаются в мифы. Тем более что, объясняя причины нашего успеха в 90-е гг. самим себе и всему миру, мы в основном опирались на определенный набор мифов, развенчание которых является самой насущной необходимостью. Успех Америки породил миф, что американская модель пригодна для всех остальных стран. Америка стала навязывать свою модель всему миру. Однако коллапс экономики «мыльного пузыря» и скандалы, связанные с ним, вызвали ожидаемую реакцию остального мира: злорадство одних по поводу американских бед, другие ждут нашего унижения. Безмерное рекламирование американской модели капитализма подпитывает враждебность. Трещины в нашей системе создали тем самым много возможностей для критиков Америки.

Особенно ярко проявились пороки нашей модели в начале нового века, когда произошел крах ряда могущественных монополий. В их числе энергетическая компания «Энрон» с годовым оборотом по отчетности в 101 млрд долл. Корпорация «Энрон» была ролевой моделью во многих отношениях: она играла активную роль в публичной политике, которая усиливала позиции Америки, укрепляя при этом свои балансовые показатели. Кен Лэй – главный исполнительный директор этой корпорации – был первым советником президента США Дж. Буша по энергетическим проблемам. Корпорация использовала множество бухгалтерских трюков, которые быстро превращались в ее обычную практику. Корпорации давно уже научились пользоваться хитроумными финансовыми технологиями переброски доходов для сокращения своих обязательств по налоговымплатежам, а потом стали применять эти технологии с той же энергией и упорством в целях приукрашивания своих и отчетных балансов. На протяжении 90-х гг. они поступали таким образом, чтобы вздувать курсы акций.