Адам Смит - Исследование о природе и причинах богатства народов

(55) Гассенди, [502]который заявил о себе в научном мире в последние дни жизни Кеплера и который сам был неплохим астрономом, по-видимому, заслужил в самом деле высокую оценку за свое усердие и точность в применении наблюдений Тихо Браге к системе Коперника. Но Гассенди, вероятно, не понимал важности тех изменений, которые Кеплер внес в эту систему. Свидетельством тому являются крайне редкие упоминания об этих изменениях в рамках целого собрания объемистых своих сочинений по астрономии. Декарт, современник и конкурент Гассенди, по-видимому, и вовсе не обратил на них никакого внимания. Но Декарт создал свою Теорию Неба [503]и вовсе без каких-либо ссылок на эти изменения Кеплера. Даже те из астрономов, кто в результате серьезного [88] изучения убедились в правильности и справедливости корректур Кеплера, были по-прежнему так очарованы идеей круговых орбит и равномерного движения небесных тел, что пытались соединить его систему с древними системами, имеющими естественные, от природы им данные, но все-таки предубеждения. Так, Уорд [504]пытался доказать, что хотя Планеты и движутся по эллиптическим орбитам (одним из фокусов которых является Солнце), а их скорости на эллиптической кривой постоянно изменяются, то все же если умозрительно продлить луч от центра любой из орбит до фокуса другой, проведя его через периодическое движение Планеты, он бы всякий раз за равные промежутки времени образовывал равные углы. И, следовательно, луч отсекал бы равные участки (portions) того круга, фокусом которого был тот, другой, фокус. Стало быть, наблюдателю, помещенному в этот фокус, движение Планеты представлялось бы полностью круговым и совершенно равномерным. Короче говоря, точно таким же, как это предусматривалось концепцией Уравновешивающего Круга у Птолемея и Гиппарха. Тогда Буйо, [505]осудив и пересмотрев гипотезу Уорда, изобрел другую гипотезу – того же рода, только еще более причудливую и своеобразную. Согласно идеям этого астронома, Планеты всегда вращаются по окружностям; поскольку круг является наиболее совершенной фигурой из всех, то невозможно, чтобы траектории орбит Планет имели бы другую форму. Однако ни одна из Планет не движется по одной и той же круговой орбите. Они постоянно переходят с одной круговой орбиты на другую в процессе каждого периода обращения, посредством бесконечного числа кругов. Дело в том, что эллипс, как утверждал Буйо, есть лишь косое сечение (сечение под углом) конуса, а внутри конуса между двух вершин (vertices) эллипса существует бесконечное число кругов. Из бесконечно малых частей этих кругов и состоит эллиптическая кривая. Стало быть, Планета, которая движется по этой кривой, осуществляет движение в каждой точке в пределах бесконечно малой части какого-то определенного круга. Более того, движение каждой Планеты, согласно концепции Буйо, должно быть с необходимостью (и по тем же основаниям) абсолютно равномерным. Равномерное движение является ведь наиболее совершенным из всех типов движения. Оно не может, следовательно, осуществляться, пусть и равномерно, но по эллиптической кривой. Оно может происходить лишь в пределах любой из окружностей, параллельной основанию того конуса, сечением (section) которого была сформирована эта эллиптическая кривая. Поскольку, если луч, продленный от Планеты до любого из этих образовавшихся кругов, продолжить затем в направлении периодического движения Планеты, то он снова отсек бы за равные промежутки времени равные участки (portions) данного круга. Получается опять Уравновешивающий Круг, еще более фантастический, чем раньше, потому что он не основан на каких-либо иных соображениях, кроме поверхностной (frivolous) связи [89] между конусом и эллипсом. Появление подобных идей обусловливалось не чем иным, как естественной одержимостью круговыми орбитами и равномерными движениями. Концепцию Буйо можно рассматривать в этой связи как последнее проявление такого рода страсти. Она может также служить в качестве иллюстрации силы принципа, который был способен до такой степени обязывать скрупулезного наблюдателя и большого творца-модификатора (improver) Теории Неба придерживаться столь странной гипотезы. Таковы были трудности, а также сомнения и колебания, с которыми последователи Коперника принимали поправки Кеплера.

(56) Правило, которое было установлено Кеплером [в «Новой астрономии», 1609] для определения постепенного ускорения или замедления в движении Планет было, и в самом деле, замысловатым, и понять его оказалось не просто. Стало быть, оно могло лишь на немного облегчить воображению прогресс в том, чтобы отследить траектории обращения Планет по предполагаемым этим правилом орбитам. Согласно взглядам этого астронома, если прямую линию, проведенную из центра каждой Планеты к Солнцу, продлить в направлении периодического движения Планеты, то она в равные промежутки времени опишет равные площади пространства (хотя сама Планета при этом не покрывает равных расстояний). Как ему удалось обнаружить, то же самое правило было практически применимо и в отношении Луны. Познакомившись с законом, согласно которому любое движение ускоряется или замедляется, воображение может следовать за этим движением с большей легкостью и вниманием, нежели находясь в замешательстве или же так, как если бы оно беспорядочно блуждало в неопределенности относительно соотношения (proportion), регулирующего разновидности этого движения. Поэтому открытие этой аналогии, [506]вне всякого сомнения, придало системе Кеплера большее соответствие с естественными склонностями человечества. Тем не менее, аналогия эта была чересчур сложной для восприятия и постижения, а также для того, чтобы следовать ей в полном смысле этого слова и реализовать весь заложенный в ней потенциал.